Баба Яга жила в избушке на курьих ножках. В разных литературных источниках по-разному объясняют этот феномен. Одни утверждают, что это такая игра слов, означающая временное жилище, сооруженное в лесу.
На курьих ножках, то есть сделанное по-быстрому, без фундамента, на скорую руку. Другие источники настаивают, что это выражение указывает на ветхость жилища. Еле-еле держится, на курьих ножках. Есть и такие, которые объясняют смысл выражения тем, что сваи, на которых ставился дом, были обожженными, чтобы дольше не гнили, то есть обкуренными. На самом деле всё было гораздо проще. У избушки действительно было две ноги. Нельзя сказать, чтобы они были куриные. Скорее они напоминали лапы тираннозавра, но поскольку непросвещенный народ про динозавров мало что знал, то и говорили, что ножки у избушки куриные. Кстати, не только ножки были у избушки, но и другие части тела, но с реальными живыми органами они имели мало что общего. Хотя, если смотреть и разбирать этот вопрос отстраненно, то можно сказать, что вся избушка была живая. Яга ещё в молодости в совершенстве познала тайны создания живых существ из живой и неживой материи. А нужны были эти ножки для того, чтобы бегать и оборонять жилище. Баба Яга вела нелегкую жизнь, и много врагов нажила за свой век, а веков её было уже немерено. Вот и приходилось ей постоянно убегать и прятаться.
Вообще-то Яга была женщина образованная и воспитанная, поэтому ей очень нелегко приходилось в этом царстве копытных дикарей. Порой ей очень хотелось просто посидеть и поговорить с хорошим, порядочным человеком. Ну или пусть даже с нечеловеком, но главное, чтобы воспитанный был и интересный собеседник. Яга в совершенстве знала несколько языков, как живых, так и мёртвых, владела многими науками, колдовством и прочим тайным знанием. А такой запас знания не может долго сидеть в одной голове. От этого он тускнеет и тает. Можно было бы, конечно, писать книги. Яга, кстати, так и делала, но когда книги никто не читает, быстро понимаешь тщетность своего труда, и жизнь начинает казаться скучной и бесполезной. Именно поэтому Яга иногда приплачивала одному кучеру, чтобы он направлял к ней людей поинтересней.
Сегодня с самого утра у Яги было отличное настроение. Она как проснулась, сразу почуяла, что в царстве Кощея появился кто-то новенький, и скорее всего, человек. Она это предчувствовала ещё когда спала, но тогда она решила, что ей это снится. Так, часто мы принимаем во сне что-то желаемое за действительное. Теперь Яга уже точно знала, что это человек, а вернее даже два человека.
Сообразив, что скоро у неё будут гости, Яга принялась за уборку. Она навела порядок в избушке, к большому неудовольствию самой избушки, так как не всё, что хорошо человеку, приятно и избушке на курьих ножках. От одного выметания пыли у избушки может нарушиться пищеварение, а ремонт вообще сродни хирургической операции без наркоза. Затем Яга затопила печь, что избушка любила, и принялась стряпать пироги и блины. Вернее, это так говорится, что принялась стряпать, а на самом деле выглядело всё немного иначе. Сторонний наблюдатель вообще бы подумал, что тесто само собой месится и раскатывается, начинка сама в чаше перемешивается, пироги лепятся и ставятся в печку, а затем из печки выходят румяные и поджаристые, а Яга всего лишь сидит в уголочке и ничего не делает. Но это было бы, конечно, не верно. Просто Баба Яга достигла такого мастерства, что человеку несведущему её работа казалась каким-то колдовством. Хотя, например, если посмотреть, что успевает сделать любая бабушка за день, а потом попробовать повторить, то тоже покажется, что и у неё всё само собой делается, как по волшебству.
Яга сидела у окошка, изредка следя за печкой и избушкой, и мечтала вслух:
— Скоро придёт. Наверное, какой-нибудь Иван-царевич, — произнесла она.
— Сразу тебе и царевич, — раздался ворчливый каркающий голос откуда-то из-под потолка.
Это проснулся любимец Бабы Яги – ворон Каркуша.
— За триста лет ни одного человека не было, а тут раз: и сразу царевич. Любому будешь рада, не только царевичу.
— Любому, любому, — согласилась Яга,- пусть и не царевич, пусть хоть Иванушка-дурачок. Главное, чтобы человек был хороший. Царевич — он, конечно, образованный. С ним поговорить интересно, поспорить, а потом логическим образом завести его в тупик его же собственными умозаключениями и наставить на путь истинный. Ну а с дурачком, конечно, не поспоришь. Дурачки они слушают тебя, раскрыв рот, и всему верят. Аж забавно становится. Наплетёшь, бывало, ему с три короба про силу волшебную, дашь клубок какой-нибудь или блюдце с яблоком, а он и рад. А потом утверждает ещё, что они ему помогли. И действительно помогают же. Не врёт, не хитрит из вежливости. Вот ведь чудо где.
Яга высунулась из окошка и несколько раз шумно втянула воздух носом.
— Нет, не царевич. Царевичи так не пахнут. И цокота копыт не слышно. Царевич не будет пешком расхаживать. Ну, пусть будет дурачок. Я их тоже люблю. Но только чур пусть с языком, чтобы хоть два слова связать смог. А то бывает зайдет какой, запуганный весь, дрожит от страха, слова вымолвить не может. На всё косится, трясётся. С таким и говорить неинтересно. А чего бояться-то? Я же его не съем.
— Так уж и не съешь? — хитро спросил ворон.
— Не съем! — честно ответила Яга. — Я за всю жизнь ни одного человека не съела. Что я, зверь что ли какой? Попугать — это можно. Иногда полезно попугать кого-нибудь для его же пользы. От этого некоторые люди даже лучше становятся. А есть — ни за что!
Она снова высунулась и принюхалась.
— Идет! Идет! — Яга засуетилась, отошла от окна, расправила на себе лохмотья, пригладила руками копну на голове. — Точно не царевич. По запаху чую, духи вроде как женские, да и чертями от него разит почему-то.
Она подошла к печке и взяла в руки сковороду, чтобы сделать вид, что занимается домашним хозяйством. Так сказать, предстать перед гостем в лучшем виде.
Послышались робкие шаги.
— Избушка, избушка, встань ко мне передом, а к лесу задом, — раздался робкий молодой голос.
— Начитанный, правила знает, — радостно прошептала Яга. — Ну, чего стоишь? — шикнула она на избушку чуть погромче. — Поворачивайся, коль просят.
Избушка нехотя, в вразвалочку, повернулась на сорок пять градусов.
— Ах вот где у тебя перёд, ни за что бы не подумал, — снова донесся голос человека, поднимавшегося по ступенькам.
От негодования избушка хотело было стукнуть гостя стропилом, но Баба Яга, угадала её мыли.
— Только попробуй, — процедила она сквозь зубы, — на дрова пущу.
Прошло несколько мгновений, дверь отворилась, и на пороге появился гость.
Баба Яга развернулась к нему и, широко улыбаясь почти беззубым ртом, произнесла:
-Здравствуй, здравствуй, добрый … , — тут она немного задумалась, затем уже вопросительно закончила, — молодец?
Да, зрелище ей предстало не совсем обычное. Перед ней стоял явно молодой мужчина. Это было видно невооруженным глазом, так как он был без штанов, но в короткой юбке. Ноги его были совсем голые, с женскими чертовскими подвязками с бриллиантами, босые и грязные. Сверху на госте была чертовская женская шубка, которая начинается чуть выше груди и заканчивается чуть ниже пупка. На руках надеты перстни, в ушах серёжки.
— Давненько ко мне гости из мира людей не захаживали, — как бы объясняя что-то самой себе, произнесла Яга, — много что могло в мире измениться.
Нужно отметить, что смущена была не одна Яга. Ваня тоже пережил большой стресс, ему было страшно. Страшно было не только идти к Яге, но даже просто подойти к избушке, которая смахивала больше на нарядившегося в детский теремок тираннозавра. Тем не менее, надо отдать ему должное, он наотрез отказался пустить вперёд Любу, боясь, что ведьма её просто съест. Тут он повел себя как настоящий герой, оставив сестру прятаться в кустах и направившись к страшной избушке в полном одиночестве. Ваня долго и опасливо ходил вокруг домика, очень надеясь, что то, что так напоминает рот, не является входом. Именно поэтому он и просил избушку повернуться к нему передом. Надеялся, что страшная участь его минует. Когда же оказалось, что иного входа нет, он, набравшись храбрости, вошёл. И что же он увидел, войдя внутрь? Он увидел старую-престарую, согнувшуюся у печки старуху с крючковатым носом, в бородавках, одетую в какие-то лохмотья, со сковородкой в руках. Конечно, Ваня немного обрадовался, так как опасался, что, войдя, увидит зубы, пищевод, желудок ну и что там дальше полагается, но всё равно нервы его не выдержали.
Он выпрямился во весь свой рост, так его пугал горб Яги, набрал полную грудь воздуха и закричал:
— А ну, карга старая, выкладывай быстро, как пройти к замку Кощея, а не то я тебе …
Что дальше хотел сказать Ваня, никто не знает. Нет, Яга по себе женщина не злая. Просто рефлексы сработали. Последнее, что запомнил Иван, это была летящая в его голову сковородка с блином и удивленный возглас Яги:
— Ах ты чурбан неотесанный! Без штанов, а всё туда же, ругаться!?
Потом был удар, вроде как и несильный, ещё какое-то ругательство со стороны Яги, а может и заклинание. А потом тело резко онемело, свело судорогой, затрещало, захрустело и одеревенело в прямом смысле слова.
Яга стояла, опершись одной рукой о стол, и тяжело дышала от возмущения.
— Ну и гость, — наконец вымолвила она, — связал, как говорится, два слова. Уважил бабушку. Поговорили.
Она села на стул и глубоко вздохнула.
— Зря я его так сразу вот, — она взглянула на деревянный чурбан в рост человека, стоящий у входа, — а может и не зря. Нет, если у них там теперь так и принято здороваться, то разговаривать мне с ними не о чем.
Яга стала ходить по комнате, перекладывать что-то с места на место и ворчать. В общем, делать всё, чтобы как-то «переварить» произошедший инцидент.
А Люба тем временем ждала возвращения Вани, прячась в кустах. Она слышала какой-то шум в избе, но он быстро стих. Дым из трубы продолжал идти, но пахло по-прежнему блинами и пирогами, а не жареным братцем, поэтому Люба решила, что с Ваней, наверное, всё в порядке, и нужно просто подождать, пока он ведёт переговоры с ведьмой.
Время шло, переговоры явно затягивались. Начало темнеть. Непонятно было, с какой стороны садится солнце в этом мире, темнело как-то везде и сразу. Любе стало страшно. Лес по-прежнему был тихим и мрачным: кое где раздавался негромкий треск веток, иногда пролетала какая-то птица. От темноты чувство слуха у девочки обострилось. Любе начинали за каждым шорохом мерещиться какие-то лесные чудовища. Вскоре стемнело так, что единственным светлым местом вокруг осталось окошко избушки, но туда идти Люба ну никак не хотела. Она так и сидела под кустом, боясь пошевелиться и выдать себя.
А Яга тем временем успокоилась от пережитого стресса и вспомнила, что должен быть ещё один гость, с которым может повезти больше, чем с мнимым царевичем. Она села у окошка и стала ждать, но новый гость не шёл, хотя и прятался в близлежащих кустах, о чём Яга прекрасно знала. Тогда она отсела от окошка, чтобы не пугать гостя, но и тогда никто не появился на пороге.
— Что ж он пугливый такой? – недоуменно спросила Яга.
— Ума не приложу! — иронично заметил Каркуша. — Неужели боится в полено превратиться?
Яга встала и снова принялась за блины, чтобы как-то успокоить пугливого гостя, благо в кастрюле ещё оставалось тесто, но и тогда нежданный посетитель не покинул своего укрытия.
— Нет, так долго продолжаться не может, — Яга бросила половник в кастрюлю с тестом, — Васенька, милый, сходи, пригласи человека в дом.
Тут из-под лавки вылез большой, сонный, абсолютно чёрный кот. Он лениво потянулся, прошёлся огромными когтями по полу, отчего избушка нервно вздрогнула, а потом абсолютно бесшумно и на удивление легко выпрыгнул в окно.
— Чего это ты тунеядца этого послала? – возмутился на жердочке ворон. – Мог бы и я слетать.
— Васенька – он полиглот, — пояснила Яга, — он все языки знает и сведущ в деликатном обращении.
— Ха, — каркнул ворон, — знает все, да говорить ленится.
— Не ревнуй, — Яга погрозила ворону пальцем, — тебя бы человек испугался. Не каждый день видишь говорящего ворона. А Васенька – он успокоит гостя, он ласковый.
Васенька незаметной чёрной тенью обежал кусты, где пряталась девочка. Он забежал ей за спину, сел рядом на землю. Он мог, конечно, поговорить с ней по-человечески, тут Яга была права, но человеческая речь требовала столько лишних усилий. Кот несколько раз наклонил голову вправо и влево, разминая шею, сделал несколько глубоких вдохов, а затем произнёс:
— А-а-у-у-у-у-у-у-у-у!- голосом матерого одинокого волка, который не ел больше недели и теперь готов был сожрать красную шапочку вместе с пирожками, шапочкой и корзинкой.
Люба осознала, что делает, когда была уже внутри избушки у захлопнутой двери. Как она сумела так быстро добежать, вскочить на крыльцо, открыть и закрыть за собой дверь, девочка понятия не имела. Очень медленно Люба повернулась и посмотрела внутрь. У плиты стояла старая-старая женщина в лохмотьях и со сковородой в руках, а за ней под потолком на жердочке сидел большой ворон. Оба выжидающе и как-то воинственно смотрели на неё.
— Здравствуйте. Извините, что ворвалась к вам без приглашения, просто за мной волки гнались, – поздоровалась Люба. Воцарилась неловкая пауза. – Надеюсь, я вас не сильно побеспокоила?
— Ладно, хоть воспитанная, – сказал вдруг ворон, обращаясь к старушке, но тут же прикрыл клюв крылом.
— Ну, здравствуй, здравствуй … чертовка? — поздоровалась Яга.
Люба сначала не поняла, но потом взглянула на свои сапожки с копытами, вспомнила про шапку.
— Да, я из города, — произнесла она и тут же залилась краской.
Всё-таки она считала, что врать нехорошо.
— Ну-ну, пусть будет так, — Яга отвернулась от девочки, потеряв к ней весь интерес. Она поставила сковородку на плиту и налила в неё очередной блин.
— Я ходила в лес, за грибами, — неуверенно продолжила Люба, — и заблудилась. Не могли бы вы разрешить мне переночевать тут где-нибудь?
— Грибы – это хорошо, — согласилась Яга, — сейчас для грибов самое что ни на есть время. Много насобирала?
— Ни одного, – очень тихо призналась Люба, понимая, что совсем запуталась.
— Наверное потому, что сейчас зима, — философски заметила Баба Яга.
— А на улице вроде бы как осень, — вяло попыталась оправдаться девочка.
— Да, — согласилась Яга, — тут всегда так на самом деле. Всегда дожди, грязь, серые тучи. Но грибы всё равно растут только осенью, а трава и ягоды только летом. А ко мне-то ты зачем забрела? Или ты не знаешь, что я ведьма?
— Точно, – на Любу снизошло озарение, — ведьма! Руконогая! А я-то думала, почему это … — тут она замолчала, поняв, что сболтнула лишнего.
— Эх, давай так, — Бабе Яге явно наскучило медленное развитие событий, – если хочешь переночевать, надо работать. У меня тут не гостиный двор. Делать ты что-нибудь умеешь?
— Я? – Люба забеспокоилась.
Она много чего умела: умела работать на компьютере, запускать разные программы, управлять различной техникой, могла немного петь и танцевать, рассказывать стихи, она даже участвовала несколько раз в школьном научном обществе и успешно выступала с презентациями, но сейчас это мало могло ей помочь.
– Я могу блины жарить, — ухватилась она за соломинку.
Как-то раз в деревне бабушка действительно разрешила ей жарить блины.
— Что ж, — сказала Яга, — тоже неплохо. Занимайся давай блинами тогда, а я самовар поставлю. Если хорошо будешь работать, я разрешу тебе переночевать, накормлю, напою, а если ты врушка и неумеха, то я сама тебя зажарю и съем.
Яга сказала это просто, без злобы, но у Любы от её слов по всему телу побежали холодные мурашки. Она прекрасно поняла, что не сможет ни убежать, ни как-то ещё защититься от этой страшной старухи, которую даже черти в городе боятся.
Засучив рукава, Люба хотела было снять обувь, но вовремя спохватилась и, тщательно вытерев ноги, так и прошла к умывальнику в углу. Кое как вымыв руки, мыла не было, она подошла к плите и взяла сковородку. Яга тем временем стояла к ней спиной и что-то делала с самоваром. Это даже устраивало Любу. Ей было как-то спокойней знать, что за ней не наблюдают. Она поставила сковороду на плиту, зачерпнула теста и хотела уже вылить его на сковородку, как та вдруг подпрыгнула и перевернулась. Люба в последнюю секунду удержалась и не пролила тесто в огонь. Вернув сковороду на место и придерживая её рукой, девочка снова попробовала сделать блин, но сковорода резко дернулась влево, и, хотя Люба её удержала, немного теста всё-таки пролилось на плиту. Запахло горелым.
— Неумеха! Неумеха! – закаркал Ворон. – Ох и попирую я сегодня! Отведаю молодых косточек!
Люба не сдавалась. Она со всей силы прижала сковороду, хоть та уже и вырывалась без всякого стеснения, быстро налила блин и, отбросив половник в кастрюлю, схватилась второй рукой за ручку сковороды.
Сковорода не унималась. Она дёргалась, вырывалась, пыталась перевернуться, хитро затихала на какое-то время, а затем опять подпрыгивала. Люба успешно боролась с ней, но всё равно вредная сковородка улучила момент и скинула блин на пол.
— Ах ты неумеха и обманщица! Что ж, придётся мне тебя съесть, — сказала Яга, поворачиваясь.
Люба виновато отложила сковороду в сторону.
— Извините, — сказала она, — я блины жарить всё-таки умею. Умела. Но я обманщица, да. Я хотела бы сказать вам правду перед тем, как вы меня съедите.
— Ну, говори, — тихо произнесла Яга, возвращаясь к самовару.
Она раздувала угли.
— Я вовсе не чертовка. Я – девочка, – в доказательство она сняла с себя шапку с рожками. – И это не копыта, а сапоги такие.
Яга усмехнулась:
— Тоже мне, правда. Или ты думаешь, что я сразу не знала, кто ты есть? Впрочем, если ты теперь уже не притворяешься чертовкой, то лучше сними свои копыта в углу, тут как-никак чисто. И давай-ка садись за стол. Будем чай пить, блины есть, и будешь мне всю правду рассказывать: кто ты, откуда, как попала в царство Кощея и что тебе тут надо.
Люба, стараясь не смотреть на Ягу, быстро разулась, повесила шапку на сучек какого-то бревна, зачем-то стоявшего у самого порога, и мельком взглянула на ворона. Тот сидел на своей жердочке и тихо смеялся, одними глазами. Люба это ясно почувствовала, и ей стало не так страшно.
— Руки вымой только. Или не приучена? Вот грязнущие какие. Про микробов слыхала небось?
— Слыхала, — Люба снова подошла к умывальнику, — но у вас, извините, мыло закончилось.
— А ты золы из печки возьми, — посоветовала Яга, — мыло у нас тут и не начиналось никогда.
Люба вымыла руки, а заодно и лицо, а затем прошла к столу. Стол тем временем быстро преобразился: на нем появилась белая скатерть, зашипел самовар, выбрасывая дым в окошко через трубу, появились тарелки с пирогами и блинами, баночки с вареньем и мёдом. Перед Любой дымила большая кружка с чаем, пахнущим мятой и душицей. Изменилась и сама Яга. Она была всё в тех же лохмотьях, но они как-то улеглись, пригладились, словно бы это не обноски какие-то были, а богатый костюм.
— Ешь, — сказала Яга, наливая и себе чашку чая, — да не бойся. Я тебя есть не буду.
Люба ещё больше успокоилась, взяла блин на тарелочку и неловко, опасаясь подвоха, намазала его вареньем.
— Не дрожи ты так, — сказала Яга. – Пошутила я. Я людей сроду не ела. Но вранья не терплю!
Она цыкнула зубом, и невесть откуда взялся большой чёрный кот. Он стал тереться Любе о ноги, что-то успокаивающе мурлыча.
Девочка съела блин, отпила чая, и словно бы какой-то груз свалился с её плеч. Она впервые, как попала в этот мир, почувствовала себя словно бы дома. От этого ей стало совсем грустно. Она съела ещё один блин и вдруг захлюпала носом, тихонько заплакала.
— Ну-ну, не стоит, — мигом утешила её Яга. – Ты – молодец. Не каждый выдержит такое. Давай, сначала ты расскажи, зачем ты здесь очутилась, а потом я тебе дам какой-нибудь совет.
И Люба рассказала всё с самого начала: и как она жила в большом городе, как с братом попала в царство Кощея, как заблудилась в лесу, и как их потом пленили черти, как Дед Мороз дал им с Ваней задание спасти Снегурочку. И чем больше она рассказывала, тем сочувственней становилось лицо Яги, и Люба уже понимала, что перед ней не страшная ведьма, а просто старая, скорее даже добрая бабушка. Кот мягко мурлыкал, лёжа рядом на лавке, на плите сами-собой пеклись блины, а старый ворон с удовольствием расклевывал на своём насесте пирог с яйцом.
— Вот так я и очутилась у вас, — завершила свой рассказ Люба. — Вы уж извините, что пришлось вас обманывать. Я не хотела.
— Я знаю, что не хотела, — сказала Яга, — меня и невозможно обмануть. Я вранье за тридевять земель чую. – Она откинулась на спинку стула, отпила чая из блюдца. — Да, не простое дело поручил вам Дед Мороз. Одной тебе нипочем с Кощеем не справиться. Да и Ванька твой ничем бы тебе не помог. Лучше вот что сделаем: я завтра тебя обратно в мир людской отправлю. Всё-таки не детское это дело — с Кощеем биться.
— Домой? – Люба задумалась. – Нет, домой я не могу.
— Да далась тебе эта Снегурочка? – всплеснула руками Яга. – Ничего ей не станется. Не обидит её Кощей. Она даже если и растает, то всё равно на следующий год с первым снегом вновь возродится. Это же стихия очеловеченная!
— Не в этом дело, — заметила Люба, — у меня тут сестра ещё, Аня. Она маленькая. Её бесы утащили со Снегурочкой.
— Ох ты ж, — Яга прикрыла рот рукой.
— И Ваня, брат мой, тоже где-то тут пропал. Он мой телохранитель и защитник, он богатырь. Я не могу его бросить.
— Какая же ты всё-таки ответственная и добрая, — покачала головой Яга, — нельзя так!
— Если Аня твоя у Кощея, то её, скорее всего, уже съели бесы, — тут Люба побледнела, — ну или держат в плену ради выкупа. Родители у нее богатые?
— Нет, — печально заметила Люба, — но мои родители помогут, я обещаю!
— А Ванька твой – дурак. Жалеть такого вообще нечего.
Люба потупилась, потом тихо произнесла.
— Бабушка, а расколдуйте Ивана, пожалуйста. Он, конечно, бестолковый, но всё-таки хороший человек. Ему просто сильно досталось за последние дни.
— А с чего это ты взяла, что я его заколдовала? – притворно удивившись, произнесла Яга.
— А куда же он подевался тогда? – резонно заметила Люба. — Он может выглядеть странно и вести себя невоспитанно, но это он от страха такой. Он за меня переживает, что мы тут застряли, а дома о нас никто ничего не знает.
— Не расколдую! — резко заметила Яга. – Я тут уже больше пятисот лет сижу в избушке безвылазно. Ни с кем не разговаривала, кроме Каркуши и Васеньки, и на тебе! Явился! Грубиян и дурак нетрадиционный!
— Он традиционный, — заверила Люба, — просто он замуж выходил за принца, поэтому и одет так был.
— Ты о чём это? – не поняла Яга. – Я про то говорю, что обычные дурачки – они вежливые, старость уважают, всем помогают, денег за работу не берут. А этот – ни ума, ни воспитания. Не расколдую его и точка! Если хочешь, то сама расколдовывай. Мешать, так уж и быть, не стану, но сама и пальцем не пошевелю, чтобы спасти его.
— Я не умею, — сказала Люба.
— А чего тут уметь? Как заколдовался он, так и расколдовываться должен. Тут ума не надо. Ты же ведьма! – Яга ехидно улыбнулась. — Весь город про тебя только и шумит. Мне Каркуша ещё днем всё доложил, как вы всех переполошили.
Люба встала, утерла слёзы.
— Хорошо. Если я его расколдую, вы поможете нам Аню и Снегурочку вернуть?
Баба Яга выпрямилась.
— Помогу, — с вызовом произнесла она, — если расколдуешь. А если нет, отправлю тебя завтра же домой одну, а ты и перечить мне не станешь!
— Договорились, — согласилась Люба, пождав губы, – а где сейчас Ваня?
— Тебе расколдовывать, ты и ищи, — холодно заметила Яга. – Я мешать не буду, но и помощи от меня никакой не жди. Если и впрямь сможешь Ваньку своего расколдовать, то, может, есть у тебя шанс и Снегурочку с подружкой твоей спасти. Ну а если нет, завтра же утром домой тебя отправлю.
— Хорошо, — резко ответила Люба, вставая.
— Ну и договорились, — также резко отчеканила Яга, откинулась на спинку стула, взяла чашку с чаем и пирожок с малиной, готовясь к увлекательному зрелищу.
Кот на лавке тоже проснулся, но голову не поднял, а лишь открыл один глаз, всё ещё притворяясь спящим. Ворон перестал клевать. Все уставились на Любу и Ягу. Такое развлечение в избушке было редкостью.
Люба сразу принялась за дело. Она, разумеется, понятия не имела, что случилось с её братом, и как она будет его расколдовывать, но девочка не отчаивалась. Смогла же она как-то вернуть Ване почти что человеческий облик, когда тот был козлёнком. Похоже, волшебство в этом мире было составной частью физических законов. А если волшебство – это закон, то волшебником человека делает именно знание этих законов, а не какая-нибудь врожденная суперсила. Люба, разумеется, мало успела узнать за два дня. Она не могла даже и мечтать о том, что сможет на равных состязаться с Ягой, прожившей здесь более пятисот лет. Девочка очень сильно надеялась, что если и не знания, то хотя бы простая логика поможет ей справиться.
Люба взяла со стола свечку и прошлась с ней к порогу, где входил Ваня. Внимательно осмотрела пол. Потом заглянула в печку, принюхалась. Яга усмехнулась. Люба заглянула под лавку. Хотела посмотреть в шкафу.
— Там его нет, — остановила её Яга.
Люба кивнула и не стала открывать шкаф. На печи Ивана тоже не оказалось.
— Не сможет, кишка тонка, — прокаркал ворон.
— Как знать, как знать, — неожиданно проурчал кот.
Яга делала вид, что нисколько не сомневается в своей победе. Она непринуждённо сидела на стуле, пила чай, но так и не тронутый пирожок в руке выдавал её беспокойство.
Люба опять прошла к порогу. Ивана она нигде не нашла, но она точно знала, что он никуда не выходил из избушки. И тут догадка промелькнула на её лице. Она вдруг подошла к ворону и уставилась на него, радостно улыбаясь.
— Ну, здравствуй, Ванечка! Вот и нашла я тебя! – сказала девочка.
Ворон сначала отшатнулся, потом слегка скосился на Ягу, ответил:
— Здравствуй, Любушка, сестрица моя. Околдовала меня злая Баба Яга, превратила вот в ворона. А как ты догадалась, что я это?- ворон с любопытством уставился на девочку чёрным глазом.
— Сердце сестринское подсказало, — в тон ворону ответила Люба. – А как же мне расколдовать тебя? Не знаешь ли?
— Знаю, сестрица моя, — прокаркал ворон с энтузиазмом, — знаю! Тебе надо взять мешок покрепче, — тут он задумался, — да пойти с ним до полуночи на поляну, к стогу сена. Там много мышей бегает в эту пору. Ты налови двадцать, а лучше тридцать штук живьем, и неси сюда, а там дальше я скажу, что делать надо будет.
— Хорошо, я так и сделаю, – заверила птицу Люба. — Хоть и боюсь я мышей, но что не сделаешь ради братца любимого. Любимого, но глупого. И как же ты умудрился так бабушку разозлить?
— Да, дурак потому что, — разговорился ворон, — нагрубил старушке прямо с порога. Ни здрасьте тебе, ни до свиданья. Каргой старой обозвал!
— Ай-яй-яй, — ужаснулась Люба, — разве так можно? А она что?
— Она? Разгневалась конечно. Чурбаном неотесанным меня назвала, – тут Яга громко поставила чашку с чаем на стол. Ворон встрепенулся, испуганно глянул на Ягу. – Ты иди скорее, сестрица, а то полночь уже скоро! Мешок под лавкой можно найти. Да смотри, чтобы мыши были потолще и пожирнее.
— Конечно, Ванечка, так я и сделаю, — сказала Люба.
Она отошла от ворона, посмотрела на деревянный чурбан у входа, затем повернулась к Яге:
— Бабушка, вы точно поможете нам, если я смогу расколдовать Ваню? – спросила она.
— Помогу, — не отрывая глаз от Любы, сухо сказал Яга, — мешок под лавкой. Можешь рукавицы на полке взять.
Люба кивнула, а затем, взяв сковороду, наотмашь, не глядя, ударила назад по деревянному чурбаку. Раздался металлический звон, словно бы зазвонил колокол, затем звук упавшего тела и тихий стон. Обернувшись, Люба увидела Ивана, сидящего на полу и держащегося за большую шишку на голове. Девочка кинулась к брату.
— Как? Не может быть! – прокаркал удивленный ворон.
— Может, Каркушечка, может, — сухо заметила Яга, откусывая пирожок и подливая себе ещё чая.
— Но откуда?
— Так ты же ей, милок, всё и выболтал. Она, хитрая, поняла, что сама ни за что не найдет братца, вот и сыграла с тобой в игру. А ты купился, мышей свеженьких захотел. И всё ей про чурбак неотёсанный и рассказал.
— Я? Кар-р-р-р-p,- от негодования ворон потерял дар речи и захлопал крыльями.
Кот Васька при этом тихонько посмеивался, от чего казалось, будто он икает или чихает.
— А вот как ты про сковороду догадалась, я никак не пойму, — спросила Яга, снова откусывая пирожок.
— Я следы на полу посмотрела, — пояснила Люба, прикладывая Ване ко лбу мокрое полотенце, – Ваниных следов не было, значит в дом он не проходил. Но были следы от блинов разлитых. А ещё, когда вы меня встречали, то тоже в руке сковороду держали как-то воинственно. Я заметила. Ну и сами вы, бабушка, говорили, что расколдовывать надо так же, как и заколдовывали. Вот я всё вместе сложила и решила попробовать сковородкой.
— Всё верно, — согласилась Яга, – молодец.
— Можно было бы и не так сильно бить, да ещё по тому же месту, — вдруг подал голос Иван.
— Да, — сказала Яга, — не надо было так сильно. Пусть у него ещё что-нибудь осталось бы деревянным, не только мозги.
Иван тут же умолк.
— Ладно, — сказала бабушка, — уже спать пора. Доедайте всё, допивайте чай и в постель. Тебе, Люба, я на лавке постелю, а ты, добрый молодец, на полу поспишь. А завтра с утра и решим, как вашему горю помочь.
