Блорф с трудом открыл глаза. Он чувствовал себя не очень хорошо. Впрочем, так всегда было во время долгих перелётов. Лайнер заходил на посадку, и Блорф чувствовал, как он наклоняется, маневрируя, то в одну, то в другую сторону.
Он этих наклонов подташнивало и сбивались мысли в голове. Блорф не любил перелеты. Он предпочел был сидеть у себя дома, в уютном гнёздышке и общаться с коллегами только с помощью видеотрансляций. Но сегодня был совершенно иной случай: конференции биологов такого масштаба случаются раз в сто лет, если не реже. Впрочем, даже этот факт не заставил бы Блорфа прилететь сюда, если бы не Ксиркс. О, этот пакостный и колючий профессор Ксиркс — он был давним научным оппонентом Блорфа. Он был таким же старым, таким же опытным и повсеместно признанным биологом, как и Блорф. Правда, если Блорф имел почетное звание академика, то Ксиркс был заурядным профессором. Возможно поэтому он очень любил спорить, и спорить именно с Блорфом. Очень часто на конференциях различного уровня, когда выступали совсем молодые ученые, выдвигающие свои наивные, и, как они думали, новые теории, Ксиркс, который мог бы разбить их одним лишь словом, обычно молчал, предоставляя возможность другим специалистам вести дискуссию, наставляя молодость на путь истины. Стоило же Блорфу выступить со своей работой, этот пакостный старикашка тут же находил кучу коварных и язвительных вопросов, которые кроме него никому бы и в голову не пришли. Впрочем, Блорф понимал, что так и должно было быть. С кем же ещё ему дискутировать, как не с самым известным биологом сектора? Да и сам Блорф, чего греха таить, ездил на конференции исключительно ради Ксиркса, ибо только его ум мог порой не только оценить, но хотя бы просто понять выдвигаемые Блорфом гипотезы. Надо же было так случиться, что очередная конференция биологов проходила именно на планете, где жил Ксиркс.
Лайнер уже сел, и Блорф вплыл в свой скафандр, предназначенный для передвижения по суше. Он выходил из своей каюты одним из последних. В коридоре терпеливо стояли роботы из обслуживающего персонала. Они вежливо дожидались, пока важный гость их планеты покинет лайнер. На выходе роботы, как обычно, поинтересовались, как прошёл полет, и нет ли каких замечаний и пожеланий на будущее. Блорф им не ответил, предоставив возможность бортовому компьютеру скафандра вести никому не нужную дискуссию. Гравитация на этой планете была на 30% выше привычной, поэтому Блорф медленно и аккуратно встал на ленту транспортера. Впрочем, медлительность его была обманчива. Если бы он захотел, он смог бы совершить молниеносный прыжок или забег, но врожденная деликатность, разумеется, не позволяла ему этого сделать. Дело в том, что Блорф был раз в пять больше любого жителя этой планеты, да и, пожалуй, любого из новоприбывших гостей, поэтому он не хотел кого-то напугать быстрыми движениями или, что совсем не приемлемо, наступить на кого-нибудь. Именно поэтому Блорф двигался медленно и размеренно.
На выходе из космопорта Блорф не без удовольствия заметил, что его встречает сам Ксиркс: не личный робот, даже не механический аватар, а сам профессор Ксиркс. За 50 лет, прошедшие с последней встречи, он нисколько не изменился. Был он всё такой же колючий, шипастый и угловатый. Возможно, на передних и средних лапках добавилось несколько новых крючочков, но академик не был уверен, что это не часть модного костюма. Ксиркс был представителем вида насекомусов.
— Добро пожаловать, Блорф, — рад вас видеть, поздоровался профессор. — Как прошёл перелет?
— Как всегда – ужасно. И когда физики придумают что-нибудь более удобное, чем эти скачки и ускорения вокруг чёрных дыр?
— Скорее всего, никогда, коллега. Физика ограничена материей вселенной и вынуждена играть по её правилам.
— Вы правы, коллега, — согласился Блорф, — только разум и сознание может выйти за рамки физических законов.
— Я очень рад, что вы прилетели за день до конференции, — продолжил Ксиркс, когда ритуалы вежливости были выполнены. — Чем вы планировали занять свободное время?
Несмотря на всю невинность вопроса Блорф сразу раскусил коварного. Если тот и приглашал его за день до начала конференции, да ещё и лично встречал у космопорта, то, разумеется, не для того, чтобы показать ему местные достопримечательности. У Ксиркса было на уме что-то коварное, и Блорф понимал это, но до поры он решил не выказывать этого понимания, дабы его давний соперник побольше раскрылся. Поэтому он небрежно ответил:
— Не знаю, коллега. Возможно, я просто проведу это время в гостинице, — при этом академик скосил два своих правых глаза на Ксиркса.
Тот почти никак не отреагировал на такое замечание, лишь на пару секунд его беспорядочно двигающиеся конечности замерли, показывая растерянность.
— Что же, — произнёс Ксиркс, — я понимаю: трудный перелет и всё такое. Просто я приготовил для вас программу посещения. Видите ли, я немного неловко чувствую себя из-за нашей последней дискуссии. Помните? Это было 50 лет назад.
— Что-то не припоминаю, — слукавил Блорф, сдвинув на лице все складки.
— Это по поводу тех фолопосских червей, которые, как вы утверждали, являются растениями, а не животными. Я тогда очень резко и не особо деликатно спорил с вами, — конечности Ксиркса заходили с большей частотой, что свидетельствовало о большом нервном возбуждении.
— Ах, вы про это, — махнул рукой академик, — я давным-давно забыл эту нелепую историю. Не стоило из-за этого переживать.
Тут он, конечно же, слукавил, так как за эти годы он не раз проигрывал в своей голове эту злополучную дискуссию, которая тогда так и закончилась ничем. И теперь он подсознательно ожидал её продолжения.
— Это очень хорошо, я рад слышать это, — захлопал передними конечностями Ксиркс.
– Тем не менее, я хочу попросить у вас прощения за то, что был тогда слишком резким.
Блорф остановился.
— Послушайте, коллега, — вздохнул он,- я буду с вами откровенен. Разумеется, я не забыл вашу выходку. Я три года после той конференции перепроверял данные исследований. Я снова провёл генетический, ретро генетический и микробиомный анализ. Мы даже запустили несколько эволюционных цепочек, чтобы доказать, что ДНК этих существ не могла прийти к нынешнему состоянию из-за генетической редукции, как вы утверждали, и что они представляют собой эволюцию растений, а не деградацию животных. – Тут Блорф остановился, заметив, что его спутник трясётся от смеха.
— Извините, извините, — поспешно проговорил Ксиркс.
— Не понимаю, что тут смешного? — немного обиделся академик.
— Просто я занимался тем же самым, что и вы, и тоже пришёл к такому же выводу. Я потратил на этих червей 15 лет жизни, стараясь переспорить вас.
Блорф посмотрел на собеседника и рассмеялся, насколько это позволял сделать скафандр.
— Мне кажется, мы немного увлеклись этим спором. Эти черви того не стоят.
— Разумеется,- согласился Ксиркс, — мой институт полностью подтвердил их историческую связь с растениями. Мы только считаем, что их нужно отнести к отдельному царству живых существ, так как и история их развития, и теперешнее состояние, и будущие возможные варианты изменения ДНК выходят за рамки как растений, так и животных. Об этом мы будем делать доклад на конференции.
— Ну, это уже вопрос классификации, — снисходительно согласился Блорф, делая вид, что рассматривает проходившую мимо делегацию.
— Что же, — продолжил Ксиркс после минуты неловко молчания, — если вы решили отдохнуть, я провожу вас до гостиницы.
Академик наклонился и пристально посмотрел на насекомуса. Тот стоял на месте, неловко переминаясь с ноги на ногу
— Неужели вы могли подумать, — наставительно заметил Блорф, — что я преодолею тысячи парсеков, прибуду на ваши планету за день до начала конференции и не воспользуюсь случаем, чтобы посетить самый большой, как по размерам, так и по содержанию, зоопарк, директором которого вы являетесь?
Ксиркс буквально засиял от счастья, и передние лапки его снова радостно забегали.
— Я было подумал… впрочем, не важно. Я рад! Я целый год готовил для Вас программу. Вы этого не забудете, Блорф, никогда! Одно дело вести с вами абстрактные дискуссии на стороне, другое же дело – продемонстрировать Вам настоящую работу, которой мы занимаемся. Вам должно понравиться!
— Что же, Вы меня заинтриговали, — Блорф потер от удовольствия щупальца внутри скафандра, — тогда давайте где-нибудь через часик встретимся у парадного входа.
— Договорились!
К этому времени ученые подошли к аэропарку, и Ксиркс услужливо вызвал гостю подходящее такси. Когда же он отлетел на порядочное расстояние, Ксиркс громко застрекотал от радости и даже несколько раз подпрыгнул, чем вызвал множество недоуменных взглядов, и поскакал, как молодой кузнечик, в сторону публичной парковки.
Ровно через час Блорф подкатил на аэротакси к центральному входу зоопарка. Он был всё в том же скафандре, только снизу он заменил ноги на колёсную платформу, рассчитывая на долгую прогулку. Кроме этого, он установил дополнительные вентиляторы. Как ни странно, но именно температурный дискомфорт больше всех доставлял ему неудобства в межпланетных путешествиях, а не отсутствие водной среды, как думали многие.
— Вы, гляжу, хорошо подготовились, — заметил Ксиркс, ожидавший у входа.
Сам он стоял на некоем подобии самоката на трех колёсиках.
— Разумеется, я же прекрасно осведомлен о размерах вашего зоопарка. Я посетил все видео экскурсии по секторам белковых форм, и даже три раза был в виде аватара.
— Уверяю Вас, — с гордостью в голосе произнёс Ксиркс, — все эти экскурсии — ничто в сравнении с физическим путешествием. Впрочем, если вы уже знакомы с нашим зоопарком, можно сразу начать с самого интересного.
— Нет-нет! – тут Блорф неловко улыбнулся. – Я, разумеется, хочу начать с самого интересного, но я хотел бы всё-таки пройти через центральный вход. Я ещё в детстве был на видео экскурсии, и вступительная часть сильно поразила меня. Ошибкой было бы упустить возможность увидеть всё это в реальности.
— Разумеется, — Ксиркс приветливо улыбнулся, — мы обязательно сделаем это. Более того, я сам устрою вам экскурсию. Вы не пожалеете.
Через несколько минут ученые направились к центральному входу.
— Наш зоопарк занимает объем в 6 миллионов кубических километров, — начал Ксиркс уже у входа. – Это огромная экосистема. Вы, разумеется, знаете, что совсем не многие подобные заведения имеют право называться зоопарками. В лучшем случае, вам могут попасться зоологические музеи с живыми экспонатами, содержащимися в искусственных условиях, далеких от реальной среды обитания. В настоящем зоопарке, как у нас, все живые существа живут в естественной среде и даже не подозревают, что находятся не на своей родной планете. У них нет искусственных ограничений на перемещение, которые они хотели бы преодолеть, нет условий: климатических, физических или социальных из-за которых наши экспонаты захотели бы покинуть место жительства. Так мы достигаем абсолютного сходства среды обитания с их естественной средой, и тем и ценен наш зоопарк для ученых и исследователей. Какой смысл изучать амёбу в пробирке, если сама эта пробирка уже вносит изменение в поведение этого простейшего животного. У нас вы можете изучать амёбу в её родном болоте, рыб в океане, птиц в небе. Мы содержим не просто животных, а целые экосистемы.
— Но, разве существуют замкнутые экосистемы, которые можно было бы воссоздать без остальных жизненных систем всей планеты? – скорее по привычке возразил Блорф.
— Разумеется, чтобы повторить всё в точности, нам бы пришлось засунуть в зоопарк целую планету, — хихикнул насекомус, — речь не об этом. Речь о граничных условиях. Если, например, мы представляем в зоопарке какую-то птицу, например, альбатроса, то у нас будут и рыбы, которыми она питается, будут хищники, которые питаются ею, будут паразиты, живущие на этих птицах, будут бактерии и вирусы, которые сопровождают альбатросов при жизни, а также сапрофиты, которые в конце концов поглотят тело животного после его смерти. Да, мы искусственно выращиваем рыбу для питания, клонируем хищников и выводим бактерий в пробирках, но в рамках конкретного вида – альбатрос у нас присутствует естественная среда, такая же, как и на его родной планете. А если мы, например, соблюдём такие же условия и для рыбы, которой питается альбатрос, и для планктона, которым питается и рыба и так далее, то мы сможем получить некий замкнутый цикл – экосистему самодостаточную и естественную. У неё будут, конечно, искусственные факторы, такие как источники лучистой энергии, минеральных веществ, органики для питания каких-то крайних или, как мы говорим, входных линий экосистемы, но в рамках самой экосистемы мы можем считать, что наблюдаем её в её естественных природных условиях. В нашем зоопарке вы можете не только изучать сотни миллионов видов в их естественных условиях, но и десятки тысячи экосистем, сертифицированных галактическим советом биологов как естественные природные сообщества.
— Да, умеете вы, коллега, разрекламировать свою работу, — мечтательно выдохнул Блорф, — прям так и хочется остаться тут на пару десятков лет, чтобы как следует со всем ознакомиться.
— И оставайтесь! – радостно оживился профессор. – Я буду очень рад и польщен.
— Нет, это невозможно, — деликатно прервал друга академик. — У меня много работы, и условия на вашей планете не очень благоприятные.
— Условия мы бы создали для Вас любые. Конечно, гравитация тут немного выше, чем на вашей родной планете, но в океане это не так заметно. А Ваше участие в определенных исследованиях было бы неоценимо.
— Увы, но моя работа не позволяет мне слишком долго у вас задерживаться, хотя мне бы и хотелось. А что за исследования вы имели в виду? – последний вопрос Блорф задал небрежно, словно бы из вежливости.
— У нас очень-очень много интересных проектов, — уклончиво ответил Ксиркс. — Впрочем, начнем экскурсию, я всё вам покажу.
За разговором Блорф и не заметил, как они подошли к центральному входу. Это было некое символическое место, так как сам зоопарк, расстилающийся на сотни километров в длину и ширину и на десяток километров в глубину, не имел входа как такового. Перед учеными предстала высоченная матово-черная, идеально гладкая стена, вырезанная в огромной горе. Из стены выехала платформа с поручнями, на которую взошли учёные. Как только они разместились, платформа начала движение и въехала в чёрную стену, сделанную то ли из силовых полей, то ли из маскировочных светоотражателей. Как только платформа пересекла границу, кругом воцарилась полная темнота и тишина. Датчики обоняния и датчики электрической активности ничего не фиксировали, и даже в инфракрасном диапазоне Блорф не мог ничего разглядеть.
— Вначале, — послышался задумчивый приятный голос Ксирска, — ничего не было в нашей вселенной. Вернее, и самой вселенной тоже не было: ни материи, ни энергии, ни полей, ни струн. Но потом появилось Оно.
Блорф, пребывающий в полной темноте, вдруг заметил, что окружающая тьма изменилась. Теперь это была всё та же тьма, но он её видел, ощущал. Как именно, он не мог сказать, но Оно заполняло теперь всю вселенную.
— Что именно было это Нечто, мы не знаем и никогда не узнаем, — словно бы отвечая на немой вопрос друга заметил Ксиркс, — но мы знаем, во что Оно превратилось. Оно стало изменяться, преобразовываться и усложняться. Сначала Оно превратилось в слабые и сильные взаимодействия и гравитацию, и ещё в нечто, что, эволюционировав, дало жизнь материи и энергии. Материя и энергия постоянно изменялись, усложняя свою структуру: появились струны, поля, элементарные частицы. Затем частицы стали соединяться, порождая всё более сложные и сложные образования.
Блорф завороженно слушал голос Ксиркса, каждое слово которого сопровождалось великолепными визуализациями. Он видел, как зарождается материя, как появляется пространство, как зарождаются звёзды, как они, словно огромные гончары вселенной лепят из первочастиц всё более и более сложные элементы, как они взрываются, порождая следующий уровень порядка неупорядоченного – планетные системы. Блорф видел, как появляются первые молекулы, как они усложняются и растут, создавая удивительные и порой причудливые формы.
— Прошли миллиарды лет, — восторженно продолжал Ксиркс, — появились живые существа. Эволюция жизни – это как эволюция вселенной, только ускоренная в миллиарды раз. Очень быстро живые существа развились до мыслящих, а затем и разумных, а затем и коллективно разумных существ. – Воцарилась минутная пауза, дававшая слушателю как бы время на осмысление услышанного. — И вот мы стоим на пороге вселенной. — Тут Блорф увидел платформу, на которой стоял он и Ксиркс как бы со стороны. — Кто мы есть? Мы – это разум, совокупность электрических сигналов, возбуждающих нейроны нашего мозга. Тело наше — лишь набор молекул, закрученных в сложные самовоспроизводящиеся структуры. А молекулы – это всего лишь удачно расположенные атомы, скрепленные полями взаимодействия. А атомы – это лишь совокупность элементарных частиц в плену полей, стянутых струнами, слепленные в недрах звёзд. И всё вместе это есть по-прежнему то самое Нечто, существовавшее изначально и создавшее для себя все эти ограничения и иерархические правила, которые мы теперь и называем вселенной.
Платформа остановилась. Теперь казалось, что она висит над галактикой, раскинувшейся под ногами и медленно вращающейся вокруг своего центра.
— Великолепно, — восхищённо выдохнул Блорф, — мне всегда импонировала ваша трактовка возникновения вселенной. Это было так … художественно. Вначале я буквально ощутил ваше Нечто, хотя я ничего не чувствовал! Что это было?
— Я рад, что вам понравилось, — довольно улыбнулся Ксиркс, — тут надо благодарить наших инженеров. Когда я ставил им техническое задание, я не ожидал, что у них получится так хорошо. Я сам не особо в этом разбираюсь, но как мне объяснили, они включают раздражители по всем органам чувств, но очень-очень слабые. Так что вы что-то ощущаете, но не можете понять, что именно. И это, разумеется, индивидуально для каждого вида, посещающего наш зоопарк.
— Потрясающе! Я восхищаюсь той серьезность, с которой вы подошли к такой простой, казалось бы, вещи, как вводная экскурсия. Боюсь предположить, что же будет дальше?
— А куда бы вы хотели направиться? – Ксиркс махнул лапкой, и тысячи точек засветились на модели галактики.
— А мы будем «перелетать» от планеты к планете?
— Как вам будет угодно. Визуализация может быть любой. Можно перелетать, можно переползать, переплывать – визуализация переходов между разделами зоопарка адаптируется к посетителям.
— Тогда я бы хотел видеть всё как было построено изначально, без визуальных эффектов. Мне очень интересно, как у вас всё тут устроено, так сказать, изнутри.
Ксиркс тут же махнул лапкой, галактика надвинулась на платформу, появился свет. Блорф увидел, что находятся они в просторном тоннеле, ветвящемся и уходящем в разные стороны как в горизонтальной, так и в вертикально плоскости. В стенах тоннеля были сделаны прозрачные окна, иногда огромные, иногда совсем небольшие.
— Наш зоопарк, как вы уже знаете, предоставляет наивысшую степень свободы для своих обитателей. Именно поэтому он и считается зоопарком, – продолжил насекомус. – Посетители же перемещаются в тоннелях. Удобнее всего на платформах. Снаружи тоннели замаскированы под скалы, бездонные пропасти или ветви деревьев. Мы старались достичь наибольшей компактности нашего зоопарка, поэтому рядом можно увидеть виды, живущие на разных планетах, разделенных сотнями световых лет, а тут между ними всего лишь несколько метров. Друг с другом они никак, естественно, не взаимодействуют. Да вот хотя бы, взгляните.
Блорф посмотрел на прозрачную стену, мимо которой проплывала платформа. В верхней части за стеклом предстала залитая солнцем заснеженная равнина, которую пересело стадо шерстистых антилоп, а ниже, под слоем земли, в красноватом мерцании были видны норы селикатных пауков, живущих на планете со средней температурой в 500 градусов. Было видно, как пауки перетаскивают капельки расплавленного олова куда-то в нижние уровни своего лабиринта.
— Поразительно, — восхитился Блорф. — Наверное, стоило больших трудов расположить рядом такие разные миры. Неужели всё это ради экономии мета?
— Не только, — кивнул головой Ксиркс. — Разумеется, не только ради экономии. Располагая рядом такие контрастные миры, мы бы хотели подчеркнуть удивительную многогранность и непредсказуемость форм жизни, с одной стороны, а также её общность с другой. Посмотрите вниз, коллега.
Блорф опустил взгляд и увидел, что пол в этом месте, оказывается, тоже был прозрачным. Это не было заметно сразу, потому что под ними царила кромешная тьма. Теперь же она осветилась, проплывающим в бездонном океане гигантским флюоресцирующим моллюском.
— Потрясающе, — выдохнул академик, — хотел бы я остаться у вас на месяц-другой. Впечатления, конечно, совсем не те, как на видеоэкскурсии. Но, к сожалению, дела, — искренне посетовал он.
— Тогда не будем терять время на публичную часть зоопарка, — небрежно махнув лапками, Ксирск направил платформу к чёрной стене. – Давайте я вам покажу ту часть зоопарка, к которой имеют доступ лишь специалисты.
Платформа подъехала к стене, где тут же открылся проход, и вплыла в узенький коридорчик, к большому сожалению Блорфа, который уже заметил в дальнем конце основного тоннели радужных медуз, обитающих в атмосфере некоторых газовых гигантов.
— Я думаю, — начал академик, — мы могли бы ещё потратить немного времени на общий обзор.
— О, разумеется, — хитро заметил Ксиркс, — мы можем вернуться, если у нас останется время. Сейчас же я хочу показать вам колонию фолопосских червей, которую мы методом ретроэволюции смогли превратить в обычные растения, доказав тем самым Вашу гипотезу, коллега.
— А-а-а, я так и знал, что у вас есть какой-то коварный план! Так я и думал, что вы не спроста пригласили меня, — рассмеялся Блорф. – Вы думаете, я буду выступать против вашего предложения по этим червям? Не переживайте, коллега, вопросы классификации меня мало беспокоят, и я, разумеется, не буду противоречить вам из-за одного только упрямства.
— Вы меня успокоили, — улыбнулся Ксиркс,- но я и не думал о вас ничего подобного. Я просто хочу показать вам интересный эксперименты, которые мы проделали с этими червями. Возможно, что-то вам будет уже знакомо, а возможно, вы откроете для себя что-то новенькое…
Ксиркс ещё что-то говорил, но Блорф его уже не слушал. Что-то очень необычное привлекло его внимание, зацепившись за краешек его сознания, что-то удивительное. Он медленно повернул голову и посмотрел на небольшую стеклянную стену.
— Стойте! — буквально выкрикнул он.
Платформа остановилась.
— Это кто тут у вас? – почти что шепотом произнёс академик.
Платформа медленно сдала назад.
— Где? – наигранно недоумевающе осведомился Ксиркс.
— Да вот же, за стеклом!
— Ах, это. Это хомус, — небрежно бросил Ксиркс, — давайте продолжим движение.
— Да погодите же! — недовольно одернул его Блорф. – Это на самом деле настоящий хомус?
— Ну, да.
— Не голограмма? Не аватар? Не робот какой-нибудь?
— Ну, разумеется, нет. У нас же зоопарк, а не парк аттракционов.
— Это невозможно! – от волнения Блорф покраснел, и температура воды в его скафандре стала повышаться так быстро, что включились вентиляторы системы охлаждения.
— Почему же невозможно? Как видите, это именно он. Хомусы непривередливы в еде, для них довольно-таки просто создать условия …
— Да знаете ли вы, коллега, что я более пятидесяти лет изучаю этот необычный вид? – с возмущением в голосе произнёс Блорф.
— Что-то слышал, — Ксиркс смущённо отвел передние пары фасеточных глаз в сторону.
— Его очень трудно поймать и практически невозможно содержать в естественных условиях!
— Неужели? Я и не знал, – фальшь в голосе профессора была совсем не прикрыта, но Блорф этого не заметил.
— Да! Мы много раз пытались заполучить такого в своём зоопарке. Эти существа относятся к домену предразумных, с высокой долей коллективного сознания. У нас, разумеется, есть скелет хомуса, есть заспиртованный хомус, есть хомус в стасисном поле, есть живые клетки хомуса в инкубаторе, но нет живого хомуса в естественных условиях обитания. Эти существа очень социальные, по одиночке их держать невозможно, мы пробовали. Они быстро чахнут, плохо едят, их поведение меняется кардинально, и вся ценность особи для зоопарка сразу теряется.
— Понимаю.
— И это те, которых нам ещё удалось довезти до нашей планеты.
— А что, не всегда удавалось? – поинтересовался Ксиркс.
— Почти всегда не удавалось. Они очень хитры. Их можно поймать, но тяжело удержать. Кроме того, у них очень сильно развито социально чутьё. Предпоследний хомус, которого мы пытались вывезти с его родной планеты, так жалобно упрашивал вернуть его обратно, при этом он, разумеется, не видел никого из команды, находясь в изолированной комнате, что капитан корабля не выдержал и вернул его в его родной мир. Капитана потом пришлось лечить от нервного срыва.
— Интересно-интересно. А вы не пробовали захватить сразу группу особей?
— Пробовали! Это было в последней экспедиции! Мы взяли сразу десять особей, надеясь, что в социальной группе им будет проще смириться с неволей.
— И что же?
— Они сбежали с корабля, взломав компьютер и угнав посадочный катер. Его потом пришлось возвращать с помощью отдельной экспедиции. Я, как специалист, точно уверяю вас, что настоящего хомуса невозможно содержать в неволе в естественных условиях.
— Ну, не знаю, не знаю, — Ксиркс довольно потер передние лапки друг о друга. – Как видите, он находится во вполне привычных для себя условиях, его ничто не ограничивает, и он ведёт себя абсолютно естественно.
Только тут Блорф заметил иронию в голосе коллеги.
— Ах вот оно в чем дело, — развернувшись, он негодующе уставился на насекомуса, — вы издеваетесь надо мной!? Конечно! Вы не могли не знать, что я многие годы изучаю этот вид и безрезультатно пытаюсь заполучить экземпляр в свой зоопарк. И вот, вам это удается, и вы делаете вид, что это вам ничего не стоило!? Понятно! Блорф – бестолочь и бездарность, а мы вот просто взяли и привезли хомуса – полюбуйтесь. Так вы намерены заявить на конференции? Что-ж, признаю! Вам удалось задеть меня. Хотите, чтобы я признал свою бесталанность публично!? – вентиляторы скафандра академика ревели на полную мощь.
Ксиркс стоял в углу платформы жалко подняв передние лапки вверх. Он, разумеется, чувствовал некое удовольствие от того, что удалось-таки утереть нос давнему оппоненту по научным дискуссиям, но поскольку он, как и все насекомусы, считал, что лучше приобрести одного друга, чем победить одного врага, умиротворяюще произнес:
— Извините, коллега. Думаю, я немного переборщил. Не скрою, приятно было наблюдать вашу растерянность, но я уверяю, что не хотел выставить вас бездарностью. И — да, я пригласил вас сюда именно чтобы познакомить с этим экспонатом зоопарка. Но не для того, чтобы похвастаться, а чтобы предложить совместную работу. Я вам всё расскажу и покажу, я открою все секреты и, надеюсь, мне удастся уговорить Вас остаться здесь хотя бы ненадолго.
Такие слова подействовали на Блорфа, и он немного поостыл.
— Хомус находится у нас уже пять месяцев, и живет он в среде максимально приближенной к естественной. Он ничем не ограничен и может покинуть своё жилище в любой момент.
Академик подошёл поближе к стеклу и внимательно присмотрелся.
— Да, я узнаю жилище хомуса, очень похоже на его естественное обиталище. Даже этот, как его – «диван» вам удался, и стулья, стол. Дверь его жилища, говорите, не запирается?
— Запирается, — кивнул Ксиркс.
— Ну-ну-ну, — протянул академик, улыбаясь, — тогда ни о какой естественной среде речи идти не может.
— Она запирается изнутри, — тут же пояснил Ксиркс, — её запирает сам хомус, чтобы обезопасить себя от врагов.
— Ага, понятно, — кивнул Блорф, с любопытством разглядывая жилище. – А что же тогда его удерживает от побега?
— Мы назвали это – «система удержания». Это совокупность технических средств, приемов и актов социального взаимодействия. Впрочем, я вам всё сейчас поясню подробнее.
— Было бы неплохо, — пытаясь скрыть любопытство в голосе, заметил академик, — который не мигая поедал глазами жилище хомуса.
— Пройдемте лучше сюда коллега, я всё покажу вам изнутри.
Ксиркс махнул лапкой, и в стене слева от жилища хомуса открылся проход. За ним располагалась огромная лаборатория, по размерам много больше самого жилища. Кругом были расположены компьютеры, приборы для создания атмосферы, генерации пищи, медицинские автоматы и многое другое стандартное оборудование зоопарков. Из примечательного Блорф отметил селикоидный полуорагнический суперкомпьютер, напоминавший огромного полупрозрачного, еле шевелящегося насекомуса, который используется обычно в системах управления крупных космических лайнеров. В лаборатории было полно сотрудников, все насекомусы. Они суетились, выполняя какую-то сложную работу. Кто-то следил за показаниями здоровья хомуса на множестве мониторов, кто-то возился с синтезатором пищи, кто-то управлял климатической системой. Графики на мониторах по большей части были красного цвета и сигналили о критическом состояни тех или иных показателей. Один насекомус, его Блорф счел охранником или лаборантом, сидел у другого выхода из лаборатории и нервно барабанил лапками о пол.
— Прошу вас сюда, — пригласил Ксиркс коллегу к огромному экрану, создававшему впечатление прозрачной стены. – Тут лучший обзор жилища хомуса.
В центре жилища стоял тот самый диван: мягкое лежбище, на котором хомусы любят отдыхать. На диване сидел сам хомус. Был он одет во что-то синее снизу и белое сверху. В углу жилища наблюдались стол и стул. На столе располагалось неизвестное Блорфу устройство с экраном и множеством кнопок. Напротив дивана, у стены, стояла тумба. На ней тоже был большой экран, по которому демонстрировались какие-то картинки – сцены из жизни хомуса, как догадался академик. Экран также издавал различные звуки.
— Что это такое? – спросил Блорф, указывая на экран.
— Это, коллега, одно из главных средств удержания – телевизор, как его называют сами хомусы. Он используется для привлечения внимания животного.
— Что-то он не очень-то с этим справляется, — заметил Блорф.
Хомус сидел на диване и, не обращая внимания на орущий телевизор, усердно тыкал пальцами в маленькие экранчик, который держал в руках.
— Так и должно быть, — пояснил Ксирскс. – Телевизор нужен только для создания атмосферы, так сказать, для разогрева мозга, а основная работа сейчас происходит на маленьком экранчике. Мы называем его по аналогии с большим экраном – телевизорик. К сожалению, оригинальное название мы ещё не уточнили.
— И что же он делает на этом телевизорике?
Ксиркс неопределенно пожал плечами.
— Мы думаем, что просто играет. Ясно одно: телевизорик – это центр жизни хомусов, без них они практически недееспособны.
— Интересно, интересно, — в голосе академика чувствовались нотки недоверия. –
Это и есть ваша система удержания?
— Да, коллега, — вдохновленно произнёс Ксиркс, — по крайней мере часть системы. Понимаете, хомус очень любит свой телевизор и, особенно, телевизорик. Он готов целыми днями с ним возиться, и поэтому он не хочет выйти отсюда, не хочет покинуть наш зоопарк. Мы похитили его с его родной планеты так, что он даже этого и не заметил. Он думал, что едет домой на такси. И вот он дома. Мы воссоздали его жилище, и он уже пять месяцев сидит в нём безвылазно. За это время мы успели немного расшириться и скоро запустим другие места обитания хомусов.
— Допустим, — согласился Блорф, — но он же захочет когда-нибудь есть, и пойдет на охоту! Как вы его тогда удержите?
— О, это просто! Сейчас мы для демонстрации усилим позывы хомуса к питанию. Включите переводчик коллега.
Ксиркс дал знак одному из сотрудников и тот, быстро подскочив к своему компьютеру, стал с неуловимой скоростью вводить какие-то команды, поглядывая на экран, где было изображено жилище хомуса. Все остальные сотрудники как-то напряглись и еще усерднее принялись за работу. По всему было видно, что они очень взволнованы. Сотни графиков сменяли друг друга на экранах компьютеров. Лапки операторов мелькали над клавиатурами с неуловимой для глаза скоростью. Лаборант, сидевший у выхода, затрясся ещё больше.
Наконец, все команды были введены, и сцена на телевизоре прервалась, и началась демонстрация чего-то, похожего на продукты питания, которые с наслаждением поедали другие хомусы, в основном женского вида. Подопытный хомус отвлекся от своего телевизорика и уставился на большой экран. Он облизнулся.
— Что вы делаете? – ужаснулся Блорф. – Он же сейчас сбежит! Голод его погонит наружу!
— Ничего подобного, смотрите!
Хомус даже не встал с дивана. Он снова взял телевизорик, что-то там нажал и приложил его к голове.
— Я включу звук, чтобы вам было понятней, — произнёс Ксиркс, нажимая какие-то кнопки на пульте.
Сначала слышались какие-то гудки, потом один из сотрудников, надев на голову, произнёс.
— Я вас слушаю, что пожелаете?
— Будьте любезны большую пиццу, 40 сантиметров, — произнёс хомус, — составную: половина — маргарита, четверть с сыром, четверть с грибами. Записывайте адрес.
— И что это означает? – завороженно спросил Блорф.
— Он заказал еду по телевизорику, не выходя из дома. – Восхищенно произнёс Ксирск. – Представляете, как это здорово! Сейчас мы расшифровываем его заказ.
Блорф взглянул на лабораторию. Сотрудники носились от компьютера к компьютеру как угорелые. Они делали запросы к планетарной информационной системе, рылись в справочниках, пересматривали какие-то видеозаписи, сделанные, по-видимому, на родине хомуса, спорили друг с другом. Суперкомпьютер моргал световодами непрерывно. Прошло уже минут 20. Хомус встал и стал нетерпеливо ходить по комнате. Ксиркс начал нервничать. Наконец, на экранах компьютеров в лаборатории отобразился готовый проект. Тут же за работу принялись синтезаторы пищи. Они вылили на стол какой-то полужидкий блин. Четвертинку блина аккуратно вырезало роботизированное щупальце, остальное было направлено в печь. Там блин тут-же загустел, приняв коричневый оттенок. Далее манипуляторы напрыскали на него разных жидкостей, соусов и посыпали в несколько слоев чем-то твердым. На половине блина то же роботизированное щупальце нарисовало половину портрета хомуса женского вида, видимо, ту самую Маргариту, и положили сверху на оставшуюся четверть несколько тут же синтезированных крупных грибов. Затем ко всему этому добавили четвертинку сырого блина, отложенную в начале. Один из сотрудников хотел было уже положить еду в цветную упаковку, как нервы Ксиркса не выдержали, и он прокричал, но почему-то шепотом, словно бы хомус мог его услышать.
— Вы что, хотите всё испортить? Вам же было сказано – 40 сантиметров! Вы провалите всю операцию!
Лаборант у выхода нервно дернулся. Сотрудник, державший еду, развернулся и положил блин на стол, где тут же лазером аккуратно, с микрометрической точностью были обрезаны лишние края. Затем получившуюся пиццу положили в красивую коробку и поднесли к выходу. Там лаборант уже залезал в некую куклу или скафандр, который лишь с одной стороны был похож на хомуса, а с другой же был совершенно открытым. Дрожа всем телом, лаборант взял коробку руками куклы и вышел из лаборатории.
— Смотрите, — сказал Ксиркс, — сейчас будет самое интересное. Кормление! Вы знали, что хомусы – прогрессивные хищники?
Ученые перешли к вольере хомуса, который уже нервно ходил взад-вперед. По всему было видно, что он сильно проголодался. Раздался звонок, сигнализирующий, видимо, о начале кормления.
— Наконец-то, — проговорил хомус, — открывая входную дверь.
На пороге стояла кукла, которая спереди очень походила на хомуса. Лаборант держал в дрожащих руках пиццу.
— Это очень ответственный момент, — пояснил Ксиркс. – Не каждый отважится войти вот так в жилище хомуса.
Блорф следил за происходящим, не отрывая глаз.
— Спасибо, — произнес хомус, беря коробку.
Затем он достал какую-то карточку и показал её кукле.
— Карточкой, — произнёс хомус.
Лаборант замешкался. Даже по движению куклы было видно, как он нервничает.
— Пищащая коробочка! – воскликнул Ксиркс, указывая на странный предмет, лежавший у выхода из лаборатории. – Всё пропало! Вы опять её забыли!
Ситуацию спас какой-то отважный насекомус, который выскочил из лаборатории, захватив «пищащую коробочку», и незаметно передал её незадачливому лаборанту. Тот взял коробочку и показал хомусу. Хомус приложил карточку, коробочка пискнула, дверь закрылась. На камерах в лаборатории было видно, как лаборант обессиленно падает на пол, вывалившись из скафандра.
— Чуть было не погиб. Почти что провалили всё дело. Всегда забываем про коробочку. – Облегченно выдохнул Ксиркс.
— А зачем она нужна? – спросил ошеломленный увиденным Блорф.
— К ней нужно прикладывать карточки, и она должна обязательно пискнуть. Мы много сил потратили, чтобы понять это.
— Да, но зачем? – допытывался Блорф.
— Это мы ещё не вычислили, — признался Ксиркс, — но мы работаем над этим.
Лаборанта взяли под лапки двое его коллег и аккуратно внесли в лабораторию, третий втащил следом куклу-скафандр. Бедный лаборант сидел в углу и нервно подрагивал лапками. Вокруг него суетились медики.
— Очень нервная работа! Великое напряжение,- пояснил Ксиркс. – Он учился на специалиста по кормлению ядовитых краглозавров. Хотелось ему, так сказать, нервы пощекотать, но он и представить не мог, что придется входить в дом к хомусу.
— Да, бедняга, — искренне пожалел насекомуса Блорф.
— Мы дадим ему два дня отдыха, но потом опять на работу, — Ксиркс небрежно махнул лапкой. – Кроме него всё равно никто с этим не справится.
— Понимаю, — согласился Блорф,- кормить хомуса – занятие непростое. А вы не пробовали это как-то автоматизировать?
— Пока нет, — признался Ксиркс, — боимся, что он заметит неестественность робота.
Тем временем хомус открыл коробку.
— Я же просил с сыром! – недовольно произнес он, выкидывая сырую четвертинку блина в ведро для мусора.
Туда же последовали после секундной паузы и грибы.
— Кажется, еда ему не понравилась, — предположил Блорф.
— Ерунда, — отмахнулся лапкой Ксиркс, — он всегда так делает.
Действительно, взяв остальное, хомус забрался с коробкой на диван и принялся есть, разглядывая картинки на телевизоре.
— Мы называем это — «доставка еды на дом». Ему не нужно выходить, чтобы охотиться, достаточно заказать еду по телевизорику.
— Великолепно, — согласился Блорф. – Это очень удобно.
— Да, так мы удерживаем его в вольере, хотя это и стоит нам больших усилий. Он же каждый раз заказывает разное.
— Да, это может вызвать проблемы.
— Ещё какие! Иногда у нас нет в базе данных тех названий, что он просит, и приходится синтезировать налету. Особенно трудно в праздники – это такие особенные дни, когда хомус заказывает особенные блюда. Например, утку!
— Утка? – удивился Блорф. – Это же, кажется, птица.
— Не простая утка, — снисходительно заметил Ксиркс, — а утка с яблоками! Знали бы вы, коллега, как сложно вырастить утку с яблоками внутри! Яблоки же – это растение, а утка – животное.
— Да, действительно, — согласился Блорф. – Безусловно, вы проделали огромную работу, но эти существа, как вы верно заметили, относятся к предразумным, поэтому тепло, еда и безопасность для них не самое главное. Они должны занимать чем-то свой мозг, иначе им станет просто скучно.
— Разумеется, для этого тоже служат телевизор и телевизорик.
— Ну, — Блорф снисходительно улыбнулся, — это лишь игрушки, и он, — академик указал пальцем на существо на диване,- прекрасно понимает это. Хомусы любят творить. Я был на их планете 50 лет назад и видел их достижения. Они любят культуру!
Ксиркс скрестил на груди передние лапки и очень хитро сузил глазки:
— И это мы тоже учли, коллега. И это тоже. Мы моделируем для него культурную жизнь целой планеты!
— Так вот зачем вам навигационный компьютер! — догадался Блорф.
— Да, и не только для этого. Он генерирует все те фильмы, которые хомус любит смотреть на экране и игры, в которые он играет на телевизорике.
— И он не замечает подделки?
— Нет. Когда мы были на их планете, мы записали всевозможные передачи и фильмы. Как оказалось, хомусы любят повторяющиеся сюжеты с небольшими вариациями, и совсем не требовательны к качественному развитию своей культуры. Поэтому мы легко синтезируем фильмы под любой вкус, добавляя лишь номера к названиям фильмов. Добавление номеров – это один из столпов нашей «системы удержания». Так мы выпустили «Властелин колец» четыре, пять и шесть, «Терминатора» с восьмой по двадцать шестую части и ещё один его любимый фильм — “Матрица” три и четыре. Ему нравится. Он с удовольствием ждет анонсов и не пропускает премьер. Мы можем выпускать такие фильмы хоть каждый день, но следуем привычным для хомуса ритмам. В перерывах между премьерами он смотрит что-то попроще. Мы создаем телепередачи и игровые передачи – с этим справляются уже обычные компьютеры. Есть ещё новости – это тоже не сложно. Для передач с участием политиков – это такая популярная разновидность хомусов, мы даже компьютеры не используем, достаточно генератора случайных чисел. Так что культурная жизнь его очень насыщена, и он не захочет идти на улицу за новыми ощущениями.
— Интересно, интересно, а можно посмотреть, как он работает? Любой предразумный индивид, накопив в себе информацию, захочет её синтезировать, захочет действовать и внести свой вклад в коллективный разум. Как вы решаете эту проблему? – Блорф начал входить во вкус.
— Видите устройство, стоящее в углу комнаты? Это что-то типа компьютера. На нём хомус и работает. Десять сотрудников постоянно заняты придумыванием заданий для хомуса. Наш суперкомпьютер моделирует также экономику целой планеты, чтобы хомус мог с помощью своего устройства считывать данные и выполнять свою работу.
Тут Ксиркс нажал несколько кнопок на пульте, и у хомуса зазвонил телевизорик.
– Они любят, когда что-то звенит, — пояснил Ксиркс. – Вам, коллега, повезло. Вы застали ключевой момент в жизни хомуса. Вы, наверное, заметили красные индикаторы в лаборатории? Сейчас наш хомус находится в критической фазе. Все показатели: химические, электрические, механические сигнализируют о том, что ему вот-вот может наскучить такая жизнь и он захочет выйти. Мы хотим обратить это состояние, вызвав ситуацию, которую мы и называем – перезагрузка. Это момент, когда количественные изменения в жизни животного делают качественный скачок, и оно начинает жить дальше, вроде бы как и раньше, но придавая этому новое качество.
— Я что-то не очень понял, — признался Блорф, но тут же затих, так как хомус взял свой телевизорик и поднёс к уху.
— Добрый вечер, Кирилл Карлович, — произнёс он.
— Здраствуй, Александр, — произнес Ксиркс в микрофон, — я тебя не отвлекаю от важных дел?
— Нет-нет, я отдыхаю.
— Хорошо. Я хотел узнать, что там по поводу аналитического отчета по продажам в четвертом секторе?
— Делается, работа в самом разгаре, — ответил хомус.
— Тут сложились непредвиденные обстоятельства, — Ксиркс добавил напряженности в голос, — мы должны его закончит уже к понедельнику.
— К понедельнику?! – хомус вскочил с дивана. – Это невозможно! Как минимум нужна неделя, чтобы его доделать.
— Я понимаю, — согласился Ксиркс, — но у нас намечаются очень важные переговоры в понедельник, и ваш отчет может стать ключевым моментом в заключении крупнейшей сделки за всю историю компании.
— Мне придется работать все выходные по 24 часа в сутки, — с печалью в голосе заметил хомус.
— Я понимаю. Мы все сейчас работаем, не покладая рук, вы даже представить себе не можете, как нам тяжело, — довольно-таки жестоко заметил Ксиркс. – Разумеется, мы компенсируем вам это рабочее время. Скажем, по тройному тарифу.
Хомус немного повеселел, но тут же опять принял прискорбный вид.
— Это, конечно, хорошо, но не знаю, успею ли я.
— Вы уж постарайтесь. Разумеется, оплата рабочего времени никак не отменяет премию. А если сделка совершится, вы не только получите ещё и проектную премию, но, возможно, и повышение. Всё зависит от вашего отчета.
— Хорошо, Кирилл Карлович, я понял, — хомус заговорил быстро и четко, — не будем терять времени. Я сделаю всё, что в моих силах и даже больше!
— Не буду тебе мешать, Александр. Удачи! – Ксиркс отключил микрофон.
Блорф восхищенно смотрел на коллегу.
— Как у вас это получилось? Это было великолепно! – Он перевел глаза на хомуса. Тот стоял несколько секунд неподвижно, а потом издал радостный визг, от которого подпрыгнули все сотрудники в лаборатории.
— Это он радуется, — пояснил Ксиркс.
— Но чему? – не понял Блорф. – Он только что печалился, что на него навалилось столько работы! И кто такой этот Кирилл Карлович?
— Это его работодатель на его родной планете. Я играю его роль.
— А почему он ещё не работает? Время же идет! Отчет нужен к понедельнику!
— Тут не всё так просто, коллега. Тут нужно знать характер хомусов, чтобы понять их, — пояснил Ксиркс, — он и не пойдет работать.
— Как? Почему?
— Отчет уже сделан, ещё вчера.
— Но, почему он его не сдал?
— Понимаете, это одна из разновидностей социальных игр хомусов. Даже наш суперкомпьютер не может это просчитать, но я как-то интуитивно понимаю такие моменты. Смотрите, он сел за свой компьютер. Сейчас он проверит отчет, добавит визуальных элементов, картинок, графиков, сделает копии, чтобы поломка компьютера не помешала ему, и поздно ночью в воскресенье или даже в понедельник рано утром отправит отчёт своему шефу.
— А что он будет делать сейчас?
— А сейчас, если наши расчёты верны, как раз и начнёт перезагрузка, коллега. Давайте, пока он работает, мы немного перекусим, и я вам всё расскажу. У нас есть немного времени. Это ключевой момент в нашей системе удержания, и его надо разъяснить подробно.
Профессора отошли от прозрачной стены. Сотрудники зоопарка немного успокоились и принялись за рутинную работу, наводя порядок в записях и проверяя показания датчиков.
Ученые прошли в небольшую комнату, служившую кухней. Тут сидел и лаборант. Он пил успокоительный чай через трубочку, медленно жевал какое-то жесткое печенье. Он немного упокоился, и лапки его уже не тряслись. Завидев ученых, он хотел было встать и уйти, но Ксиркс остановил его.
— Ну что вы, коллега, отдыхайте, вы нам нисколько не помешаете. Наоборот, извините нас, что мы вас потревожили. Сегодня вы были великолепны, несмотря на ряд досадных оплошностей. Мы тоже, пожалуй, немного перекусим.
Ксиркс сел за стол и предложил сесть Блорфу. Стул и стол в том месте, где решил сесть академик, расширились и изменили форму, чтобы ему было удобно.
— Давайте отвлечемся от работы, — заговорщически произнес Ксиркс, — скажите, чтобы вы хотели попробовать? Вы, наверное, проголодались?
— Честно говоря, да, — признался академик, — но не хотел бы вас затруднять. Тут же у вас не ресторан, так что давайте что-нибудь универсальное, что есть.
Ксиркс хихикнул.
— У нас тут, конечно, не ресторан, и изысканных синтезаторов пищи у нас нет. У нас зоопарк. А что бы вы всё-таки хотели съесть, если бы совсем не ограничивать фантазию? – добавил он небрежно.
— Совсем не ограничивать? – принял вызов Блорф. – Тогда я бы предпочел луизанских моллюсков! Если не ограничивать!
— О, хороший выбор, — кивнул Ксиркс, дав незаметный знак задними лапками своим сотрудникам. — Это большой деликатес. Очень редкий и очень дорогой. Насколько я помню, они водятся только на планетах с большой заболоченностью. Для насекомусов эти моллюски несъедобны, но многие морские формы разумных существ отзываются о них превосходно. Их очень трудно добыть, практически невозможно перевезти живыми, и они очень быстро портятся. Поэтому и стоят они очень дорого, а подают их, если не ошибаюсь, только в самых престижных ресторанах.
— Не ошибаетесь, — кивнул Блорф, — я пробовал их всего пару раз в жизни. Один раз на большом приеме у иерарха, а второй раз на банкете после присуждения мне ученой степени академика.
В это время в комнату вошёл один из сотрудников лаборатории. Он принёс два бокала с жидким чаем, поставил на стол коробку с разнообразными сушеными пищеблоками, прозываемыми печеньками, а также поставил перед Блорфом блюдо, накрытое полукруглой крышкой. Сотрудник поклонился и ловким жестом снял крышку.
— Что это? – Блорф изумленно уставился на тарелку. – Луизанские моллюски? – Он принюхался. – Пахнут как настоящие! Ваши синтезаторы достойны похвалы.
Ксиркс молчал, явно наслаждаясь реакцией друга. Блорф недоверчиво разглядывал блюдо, словно бы не веря своим чувствам.
— Они шевелятся! – вдруг вскрикнул он. – Они живые!
— Разумеется, — подтвердил Ксиркс. – Насколько я осведомлен, их нужно есть только живыми. Только так они будут вырабатывать в желудке слизь, которая и является источником всех вкусовых ощущений, получаемых от этих существ. Если не ошибаюсь, они вообще не умирают от того, что их кто-то съел.
— Да, но я думал, что это у вас муляж из биомассы со вкусовыми добавками. Откуда … ?
— Коллега, тут не ресторан, чтобы пичкать клиентов искусственной едой. Тут зоопарк, в котором обитает несколько миллионов видов живых существ с разных планет. Неужели вы думали, что после того, как вы попросили моллюсков, мы бы угостили вас клеем из синтетических белков? Нет! У нас всё по-настоящему! Эти моллюски только что из болота из восьмого сектора. Доставлены по скоростному трубопроводу, пока мы с вами беседовали.
— Это какая-то уловка, — всё еще не верил Блорф. — А если бы я попросил что-нибудь другое, более экзотическое?
— Что может быть более экзотичнее, чем луизанские моллюски? Впрочем, закажите! Через 10 минут это будет у вас на столе. Ну, разумеется, мы не подадим вам, например, маринованный яйца рапторов, потому что они готовятся примерно 8 лет, вымачиваясь в рассоле, но это уже кулинарные дела. А вот свежие яйца мы может доставить через 10 минут.
— Потрясающе! – Блорф принялся за еду, запивая моллюсков чаем.
— Да, — согласился Ксиркс,- откусывая кусочек концентрата и запивая его каким-то сиропом. Посетители осознают величие нашего зоопарка ещё лучше, если им демонстрируют такие вот простые примеры. Это, разумеется, не касается вас. Вы, Блорф, большой специалист, и мы просто мечтаем поработать с вами хотя бы недолго.
— Очень, очень заманчиво, но, как я говорил, к сожалению…
— Понимаю, специалиста вашего уровня очень сложно уговорить. Это молодежь покупается на хорошие условия, мощные суперкомпьютеры, почти ничем не ограниченные лаборатории. Кого-то привлекает сам зоопарк, как место жительства. Я мог бы, конечно, сказать вам, что у нас вы бы могли жить не гостинице, а в своем собственном океане, наполненном теми существами, которые вам наиболее приятны или интересны с точки зрения изучения. Работать вы могли бы в привычных для вас условиях и на оборудовании, которое вам нравится. Более того, наш зоопарк имеет возможность моделировать экосистемы в широких временных диапазонах, до десяти миллионов лет. Хотите пожить в океане вашей родной планеты, каким он был десять миллионов лет назад? Я бы мог вам всё это предложить, но не стану, поскольку прекрасно понимаю, что этим вас не привлечь. Для вас работа на первом месте, поэтому давайте поговорим о хомусах. Это очень редкий и хрупкий вид.
Блорф отставил от себя тарелку и откинулся на стуле.
— Понимаете, — продолжил профессор, — хомусы – это очень редкий разумный вид. Их относят к предразумным, но я бы их отнёс к чисто коллективно разумным существам.
— У вас, коллега, есть тяга к созданию новых классификаций, — добродушно-снисходительно заметил Блорф.
— Возможно, — вздохнул Ксиркс. – Видите ли, мозг хомуса примитивен, а их техно эволюция катастрофически тормозит биологическую эволюцию их мозга. Что тут говорить, даже более примитивные существа той планеты показывают в сотни раз больший уровень эволюции мозга, чем хомусы.
— Ну, возможно, это явление временное. Вы же знаете, что эволюция может происходить скачкообразно. Может, у них сейчас период количественного накопления генетического материала перед качественным скачком?
— Да в том-то и дело, что нет! – Ксирс нервно потыкал передними лапками в пульт, встроенный в поверхность стола, и на стене показалась большая карта мозга хомуса, сопровождаемая графиками, таблицами и диаграммами. – Их разум эволюционирует! Но только разум коллективный! Понимаете, что это значит?
Блорф внимательно посмотрел на графики.
— Они развиваются как большой суперорганизм? – предположил академик.
— Если бы так, но нет! Чувство коллективизма у отдельных особей пренебрежимо мало.
— А оно и не обязательно должно быть большим. Полип коралла тоже не думает о пользе обществу, как и муравей о пользе муравейнику.
— Это не то, — возразил Ксиркс, — вы же понимаете, что и полип и муравей не обладают разумом как таковым. Все известные на данный момент коллективные формы разума состоят из особей не разумных. Коллективный разум у них появился как инструмент выживания сообщества. А тут дело иное. Тут отдельные индивиды разумны, но развитие их мозга практически остановлено их коллективным разимом, который с каждым столетием будет всё больше и больше набирать силу. Вы понимаете, о чем я? Чем сильнее будет становиться коллективный разум, тем больше будет деградировать мозг отдельной личности. Уже сейчас у них заметны физиологические изменения мозга в сравнении, например, с их предками трехсотлетней давности!
— Возможно, но это же не будет продолжаться до полного исчезания индивидуального разума. Коллективный разум их типа не может строиться на пустоте. Деградация мозга когда-нибудь остановится.
— А может, и нет, — вздохнул Ксиркс, — хомусы хитры. Они строят всякие протезы для сознания: хранилища информации, машины для обработки информации и прочие костыли для разума. Тут просматривается много печальных вариантов их развития. Хорошо если они готовят перенос своего коллективного разума к другому физическому носителю, каким-нибудь дельфинам или слонам, но может получится так, что в скором времени единственным носителем их коллективного разума станут эти самые протезы, а хомусы деградируют до уровня совсем неразумных существ. Обидно будет, если предразумный вид снова станет неразумным не по причине какой-нибудь катастрофы, и не по причине свалившегося невесть откуда изобилия, а из-за странных пульсаций между индивидуальным и коллективным сознанием.
— В любом случае, они никогда не станут разумными в нашем понимании, — произнес Блорф, отпивая чай из трубочки и поудобней устраиваясь на своем кресле.
Хороший обед и приятная беседа создавали атмосферу уюта. Ему хотелось рассуждать, мечтать и фантазировать и совсем не хотелось спорить. Ксиркс тоже как-то успокоился, лапки его не бегали, хотя и выглядел он опечаленным. Даже лаборант, впечатленный разговором умных мужей, совершенно позабыл о своих злоключениях и тихо сидел, изредка незаметно похрустывая печенькой, и не торопился домой, с жадностью внимая словам то одного, то другого деятеля науки.
Идиллию неожиданно прервал резкий зуммер с тревожным морганием оранжевой лампочки на потолке. Первым это заметил лаборант. Он вскочил с места и стал быстро собирать свои вещи, словно бы намеревался как можно быстрее и навсегда покинуть эту планету.
— Что-то произошло? – уточнил Блорф, выводя своего коллегу из задумчивости.
— А? Да. Что-то случилось. Это тревога третьего уровня. — Он встал из-за стола и подошёл к двери, в которую уже входил один из сотрудников.
— Начинается! На неделю раньше рассчитанного срока! – быстро выпалил он и снова кинулся в лабораторию.
— Скорее всего неожиданная большая премия повлияла на ускорение процесса, — словно бы беседуя сам с собой произнёс Ксиркс. – Это очень, очень интересно! Любезный! – Ксиркс обратился к лаборанту, который пытался незаметно выйти в уже открытую дверь. – Вам повезло! Сегодня у вас будет ещё одно мероприятие. Погодите уходить!
Лаборант в знак протеста замахал лапками и затряс головой, но профессор его уже не слушал. Он быстро шел в лабораторию, и Блорф последовал за ним.
— Так что же начинается, коллега? Объясните мне моё, как вы говорите, везение.
— Начинается перезагрузка! – быстро промолвил Ксиркс, на ходу проверяя показатели на мониторах. – Да, это она! Адреналин, эндорфин, давление: всё свидетельствует о начале фазы перезагрузки сознания.
Блорф, ещё не понимая, что же происходит, подошел к прозрачной стене и уставился на хомуса. Тот сидел за своим компьютером и листал какие-то картинки.
— Перезагрузка – это состояние обновление сознания хомуса, когда количественные умственные усилия воплощаются в новые качественные цели. – Ксиркс присоединился к коллеге. — В это время хомусы обретают новый смысл существования, у них вырабатываются гормоны удовольствия, появляется интерес к жизни. Это очень важный элемент нашей системы удержания. Без этого мы всё равно не смогли бы обеспечить ему комфортное существование. Мы рассчитали этот момент чисто теоретически и не были уверены, что он произойдет в реальности, но теория предразумных, а точнее коллективно предразумных существ, которую я разрабатываю с недавнего времени, предсказывала наличие таких моментов как для общества в целом, так и для отдельных индивидов.
Азарт профессора передался и Блорфу:
— Звучит интересно, но как это выглядит в дествии? – спросил он.
— Мы пока не знаем. Мы видим лишь приближение момент по показателям датчиков: меняется химический состав организма, меняется активность мозга, задействуются спящие зоны. Мне самому интересно, во что это выльется и самое главное – сумеем ли мы справиться с этой ситуацией, останется ли хомус у нас или покинет наш зоопарк, и мы будем вынуждены вернуть его домой или заспиртовать в банке для истории. Извините, коллега, сейчас я нужен коллективу.
— Разумеется, разумеется, — быстро произнёс разволновавшийся Блорф.
Он отошёл в уголок, чтобы никому не мешать, но так, чтобы и ему самому было видно всё происходящее в жилище хомуса. Сейчас академик как никогда стеснялся своего огромного роста и еще больше конфузился жужжания вентиляторов системы охлаждения скафандра. Он даже немного убавил их мощность, чтобы не мешать работе ученых. А работа буквально кипела. Ксиркс, который стоял за маленьким столиком, принимал сводки от подбегавших с нему насекомусов. Кто-то из операторов за мониторами то и дело выкрикивал какие-то параметры. По экрану носились графики. Компьютер скафандра Блорфа начал заикаться, не успевая переводить многочисленные высказывания насекомусов и Блорф, боясь пропустить самое интересное, настроил его на приоритетное распознавание речи профессора Ксиркса и тех, кто с ним разговаривает.
— Что он делает, вы уже выяснили? – нервно спрашивал тот у сотрудников.
— Анализ только что закончен, — рапортовал кто-то, — хомус выбирает телевизорик.
— Почему? Зачем? Он потерял свой?
Сотрудник быстро сверился со своим компьютером.
— Нет, он лежит в третьем секторе дивана, квадрат двадцать четыре.
— Он сломан?
Лапки сотрудника снова забегали по клавиатуре, на мониторах запрыгали другие графики, сильно отличавшиеся от прежних.
— Нет, параметры функционирование устройства в норме. Мы провели полное тестирование.
— Где анализ с суперкомпьютера? – крикнул профессор. – Почему не готов?
Тут подбежал еще один сотрудник.
— Только что закончен анализ данных на суперкомпьютере.
— Не тяни, каждая секунда дорога! – нервно прервал его Ксиркс.
— Хомус выбирает новый телевизорик.
-А-а-а, — Ксиркс, болезненно скривившись, обхватил голову передними лапками, так что Блорф даже начал беспокоиться за него. – Мы это и так видим!
— Он Новый выбирает – Новый! – сильно волнуясь, пояснил сотрудник. – Он хочет обновления телевизорика.
Несколько секунд царила тишина.
— Вы уверены? – произнёс Ксиркс.
— Абсолютно, — совсем не уверенным голосом произнёс сотрудник, постоянно тыкая лапками в экран своего монитора, словно бы ища там подтверждения своих слов.
— Отлично! Группу материального обеспечения ко мне!
Тут же к профессору подскочило трое насекомусов со своими мониторами.
— Решение?! – лаконично, не тратя секунды времени запросил Ксиркс.
— Пока за базовый вариант принято стандартное решение – поднять порядковый номер. Телевизорик – 5.
— Почему 5, если прошлый был 3? — не понял Ксиркс.
— Отдел аналитики решил, что 5 будет желанней.
— Ай, всё равно, — отмахнулся лапой Ксиркс, — этого мало, — он нервно взглянул на хумуса, который всё интенсивнее листал картинки на экране. – Он уже ищет. Быстрее!
— Готово! – выкрикнул кто-то из сотрудников. – Мы сделали больше мегабайтов и мегагерцев.
Все резко повернулись к большому экрану, который дал крупное увеличение. Было видно, как на экране компьютера хомуса среди старых телевизириков, информацию о которых насекомусы скопировали, видимо, ещё на земле, появилась новая моделька с номером 5. Хомус задержал на ней свое внимание и пролистал выше.
— Адреналин и эндорфин достиг пика и намечается тенденция спада, — донеслось из дальнего угла лаборатории.
— Мы не должны упустить этот момент! – Вскрикнул Ксиркс. – Новая модель! Быстро!
— Модель 7, — быстро отрапортовали рядом. – Добавили мегапикселей, сантиметров и часов. Запускаем!
— Цену! Увеличьте цену! В три раза! – выкрикнул профессор в последний момент.
На экране компьютера хомуса промелькнула моделька с номером 7. Она тоже было проехала вверх, но тут листание экрана остановилось. Все затаили дыхание, было лишь слышно жужжание вентиляторов скафандра Блорфа, от чего тот ещё больше краснел и перегревался. Тут хомус покрутил что-то и вернул изображение телевизорика 7 на середину экрана, присмотрелся, вчитываясь.
— Пульс увеличился, эндорфины пошли вверх, — отрапортовали из дальнего угла.
— Цену уменьшить на двадцать процентов,- шепотом произнёс Ксиркс.
Старые циферки на компьютере хомуса перечеркнулись и появились новые.
— Адреналин вырос на 0.3%, на 0.4%, на …
Хомус ткнул куда-то пальцем.
— Клик! Клик! Клик! — раздалось со всех сторон радостное шушуканье.
Блорф стоял, непонимающе озираясь и пытаясь уловить смысл сказанного, но боясь отвлекать кого-то вопросами.
К счастью, Ксиркс сам обратил на него внимание.
— Клик, коллега. Хомусы так выражают свою радость и удовольствие, они кликают пальцем. Ему понравился новый телевизорик. Это то, что он искал!
Действительно, хомус рассматривал большую картинку телевизорика, которая детализировалась с каждой секундой.
— Быстрее! Быстрее! – поторапливал Ксиркс коллег. – Добавьте номерков в название операционной системы, они это любят. Что-нибудь про точки на экране. Больше, больше! Мы не должны его упустить!
Хомус листал описание, которое еле успевали синтезировать сотрудники лаборатории.
— Пульс стал снижаться, — донеслось из угла.
Все растерянно засуетились.
— Корпус, давайте новый корпус! Металл!
— Золото? Серебро? – спросили рядом
— Ни в коем случае! Это же архаизм. Быстро – новое название!
Лапки сотрудников забегали и на экране выскочило название — бронзлюиний-сплав.
— Что за бред? – испугался Ксиркс.
— Это компьютер синтезировал, не я, — стал оправдываться один из сотрудников.
— Хомус ищет описание материала, — отрапортовали сбоку.
— Отдел физиков! Быстро! Статью в эту… випипетию! Свойства сплава! Открытие – полгода назад.
— Готово! – отрапортовали в ту же секунду. – Экологичность, приятный на ощупь, нанотехнологии, устойчивость к царапинам, и ещё пяток других самых модных терминов.
Опять все затаили дыхание.
— Хомус вернулся к описанию, — отрапортовали сбоку.
Ксиркс выдохнул:
— Бронзлюиний, — передразнил он сам не зная кого, — придумают же. Чуть всё не испортили. Рано расслабляться. Кнопку! Показывайте кнопку!
На экране хомуса появилась большая кнопка с надписью «Купить». Хомус задумался. Лаборатория затихла.
— Пульс участился, — доложили из угла.
— Скидка! Быстро! Анализ!
— Лучше всего 17% на 10 минут.
— Давай!
На экране хомуса появилась надпись. Он занес руку над клавиатурой и нажал кнопку.
— Заказ! Заказ! – в лаборатории раздалось всеобщее ликование.
Насекомусы радостно прыгали на месте, кто-то даже начал танцевать, только лишь лаборант устроил истерику, треща так быстро, что компьютер Блорфа не справлялся с переводом. Лаборант явно не хотел ещё раз идти к хомусу, а медики и психологи уже работали с ним, успокаивая. Бдительная охрана встала у двери, перекрывая выход.
— Уровень эндорфинов стремительно растет, наблюдается активизация мозговой деятельности, — графики на мониторах стремительно поползли вверх и окрасились в приятный зеленый цвет.
— Это величайшее достижение! – ликовал Ксиркс. – Мы впервые достигли перезагрузки у хомуса. Но не будем расслабляться, коллеги. Нужно ещё убедиться, что животное будет довольно новыми условиями в вольере.
Он ещё что-то говорил, но Блорф, не дожидаясь окончания его речи подошёл и торжественно пожал насекомусу переднюю лапку. Все тут же затихли.
— Поздравляю, коллега. Вы, действительно, добились огромных успехов. Надеюсь, вы сделаете полный доклад о своей работе на предстоящей конференции, и я готов поддержать вас в неизбежных прениях.
Ксиркс был так растроган, что не нашелся что ответить. Сотрудники лаборатории сначала просто молчали, но потом одобрительно зацокали лапками по полу. Аплодисменты, поначалу скромные и осторожные, достигли вскоре своего максимума.
— Не надо, не надо, коллеги, — смутился Ксиркс, — это наше общее достижение! Мы все хорошо потрудились: и техники, и медики, и биологи, и, разумеется, наш ценнейший сотрудник – специалист по уходу за хищниками. Где же он? Коллега, почему вы в дверях, проходите же сюда, пусть все посмотрят на нашего героя, это и ваш час славы!
Два охранника аккуратно, но настойчиво проводили лаборанта в центр комнаты.
— Вот! Вот от кого зависит немалая часть успеха нашей работы. И пусть эти аплодисменты относятся тоже и ему!
Стук лапок усилился. Лаборант, который поначалу вел себя очень нервно, немного успокоился. Было видно, что ему приятно такое внимание. Оно одновременно и льстило ему, и смущало.
— Устройство готово, — раздался голос техника из дальнего угла комнаты.
Тут же он достал поднос из шкафа материализатора и торжественно вынес его на середину комнаты. Все устремили свои взоры на поднос. Там лежал телевизорик №7 из бронзлюиния.
— Коробочка будет готова через 18 секунд, — заявил техник.
— Готовим выход, — объявил Ксиркс, — не будем терять время.
Тут же сотрудники притащили куклу-маникен, куда охранники стали запихивать упирающегося лаборанта.
— Измените вид куклы, — скомандовал Ксиркс, — чтобы на контрасте с ней новый телевизорик казался ещё лучше.
Техники потыкали пальцем в свои компьютеры, и кукла стала ниже ростом, моложе и покрылась прыщами.
— Нет, нет, — произнёс Ксиркс после минутной оценки, — так может сложиться впечатление, что новая модель телевизорика — это игрушка для детей, а должно быть впечатление, что это серьёзная вещь для настоящих мужчин!
Техники снова бросились к компьютерам, и кукла немного подросла, постарела и стала выглядеть как интеллигентный хомус старшего возраста, небогатый, но опрятно одетый.
— Да! Хорошо! Доставка!
Лаборанту вручили в руки цветную упаковку с новым телевизириком, пищащую коробочку для карточек и выставили за дверь. Все прильнули к экранам. Блорф всеми глазами уставился на прозрачную стену.
В жилище хомуса раздался звонок. Хомус радостно соскочил с дивана и подбежал к двери. Когда он её открыл, то увидел на пороге немолодого человека, который в трясущихся руках держал посылку.
— Добрый день, — сказал хомус, — быстро же вы добрались. Пробок не было?
Неожиданный вопрос смутил всех в лаборатории, и сотрудники, было, кинулись искать ответ, но быстрее всех оказался лаборант:
— Нет, спасибо, всё хорошо, — ответил он, сделав неопределенный жест руками. Причем всеми, так что живот куклы заходил из стороны в сторону.
Впрочем, хомус ничего не заметил. Он как раз доставал карточку.
Лаборант показал коробочку, она пикнула, хомус забрал посылку и закрыл дверь. На экранах Блорф видел, как лаборант, не дождавшись других сотрудников, буквально выпрыгивает из манекена и с немыслимой скоростью уносится куда-то вдаль по коридору, так что убирать скафандр пришлось уже другим. Довольный хомус улёгся на диване и принялся изучать новую игрушку. Графики на мониторах уверенно показывали зеленую зону – перезагрузка состоялась.
— Да, — промолвил Блорф после минутной паузы, — вопрос с перезагрузкой вы решили. Ну, а как насчёт размножения? Это, как я понимаю, самец? Он рано или поздно отправится на поиски самки, а её у вас, как я вижу, нет.
— Не отправится, — снисходительно улыбнувшись, заметил Ксиркс.
Тут он нажал несколько кнопок на пульте, и картинка на телевизоре изменилась.
Теперь там показывали самку хомуса с чрезмерно округлыми формами и почему-то нетипично острыми ушами. Она махала светящимся посохом, разбрасывая в разные стороны белые молнии, которые поражали различных монстров, пытавшихся то ли напасть на самку, то ли наоборот – спастись от неё.
— Что это? – не понял Блорф.
— Это синтезированный нами идеал красоты! – похвалился Ксиркс.
— Но, она же не очень похожа на хомуса?
— Вот именно! Поэтому и идеал! Вы только посмотрите на нашего самца.
Хомус, отложив в сторону новую игрушку, сидел, не отрывая взгляд от экрана.
— Всё равно не понимаю. Как она может его привлекать?
— У нее всё, что должно привлекать, гораздо больше, чем бывает на самом деле, — пояснил Ксиркс. – Тот же принцип больших циферок.
— А уши?
— И уши. Именно они больше всех и привлекают.
— Но почему?
— Видите ли, тут мы используем технику подмены понятий. Она сильная и смелая, она обладает сверхспособностями и может лишь мановением руки победить кучу врагов – именно о таких самках мечтают все хомусы. Мы исследовали этот момент. Кроме того, её формы нереальны и именно эта нереальность говорит о её недостижимом совершенстве. И вот, наблюдая такое совершенство, наш хомус просто не захочет идти и искать обычную самку, у которой всего этого нет!
— Ну, допустим, — всё еще с сомнением произнёс Блорф. – А если он пойдет искать это, как выговорите, совершенство?
— Не пойдет,- хихикнул Ксиркс, — он прекрасно понимает, что такого совершенства не существует.
— И тем не менее, он будет о ней мечтать?
— Да! Мечтать, смотреть по телевизору, восхищаться.
— Знаете, коллега, мне кажется, это жестоко с вашей стороны. Ваша «система удержания» — это несомненно великое изобретение. Вы, разумеется, достигли больших успехов, но назвать вашу систему естественной средой обитания, извините, нельзя.
— В том-то и дело, что можно, — с какой-то торжественной грустью произнёс Ксиркс. – Дело в том, что эту «систему удержания» придумали не бы, а сами хомусы. Так что это, действительно, их естественная среда обитания.
Блорф отвел взгляд от экрана и озадаченно посмотрел на коллегу.
— Сами придумали? И давно?
— Примерно пятьдесят лет назад.
— Но это же ведёт к вымиранию их вида!
— Вот поэтому-то мы и должны приложить все усилия, чтобы иметь устойчивые резервные популяции не только в нашем, но и в других зоопарках мира. Теперь вы понимаете всю важность этой работы? Ну что, вы согласны сотрудничать с нами?
Блорф ничего не ответил. Он прошёл к стойке, отстранив какого-то насекомуса от терминала, и принялся листать записи последних проведенных экспериментов.
— Ну кто же так делает? Как вы выборку составляете? – укоризненно произнёс он.
Насекомус бросился к монитору, быстро тыкая в него лапками.
— Хотя бы так, — снисходительно кивнул академик. – Океана своего мне не надо, — сказал он, продолжая разглядывать другие мониторы, — и работать я буду в вашей лаборатории: мне нужно взаимодействовать с сотрудниками, и главное, чтобы им было удобно. Не хочу видеть вокруг себя неуклюже плавающих коллег в скафандрах.
— Понимаю, — быстро согласился Ксиркс, — сдерживая ликование.
— Самое главное для меня – полное послушание и четкое исполнение инструкций. Первым делом закажите манекен для меня, я сам буду взаимодействовать с хомусом. Жить буду в зоопарке, обустройте небольшой водоём недалеко от лаборатории. Ну и, конечно же, — тут Блорф повернул голову и хитро посмотрел на Ксиркса, тщательно всё записывающего в свой монитор,- луизанские моллюски каждый день на завтрак.
Насекомус записал последние слова, потом встрепенулся, прочитал записанное, взглянул на хитрую физиономию Блорфа.
— Я пошутил, — рассмеялся академик, — можете вычеркнуть моллюсков.
— Ни в коем случае, — улыбнулся Ксиркс, — ни в коем случае!
